Сабрина Джеффрис - В плену твоих желаний
– Я знаю, слышала, что после Ватерлоо цены на скот катастрофически упали.
Он мрачно кивнул.
– Я вернулся домой и нашел Росскрейг в полной разрухе. Ваш отец пустил свои земли под овцеводство, поэтому мог благополучно сидеть в Лондоне, но мы с матерью не стали так поступать с нашими арендаторами. – И прежде чем она успела спросить, что он имеет в виду, Лахлан продолжил: – Нам нужны были деньги, которые занял у нас ваш отец, но он не отдал ни гроша. Я писал ему письма. Он их игнорировал. Я поехал в Лондон, чтобы встретиться с ним…
– В самом деле? – с сомнением спросила она.
– Вы тогда были в пансионе.
– Но отец никогда не говорил мне об этом.
– Разве вв не расслышали, что я сказал? Ваш отец негодяй. Зачем ему вам рассказывать о том, как он выбросил меня из своего дома, когда я потребовал вернуть долг.
– Я вам не верю. Папа – честный человек. Он никогда бы так не поступил.
Ее слова вызвали у Лахлана приступ ярости.
– Спросите его об этом сами.
– Отпустите меня домой, и я непременно это сделаю, – выпалила она в ответ.
– Ну нет, – отрезал он. – Вы никуда не поедете, пока ваш отец не вернет мне долг. В свое время он воспользовался дружбой моего отца, а теперь ссылается на отсутствие документов…
Он осекся, но было уже поздно. Прекрасные зеленые глаза Венеции снова засверкали гневом.
– Каких документов?
Он промолчал.
– Значит, нет никаких доказательств существования этого долга, не правда ли? Если бы они были, вы могли обратиться в суд. Ваша отчаявшаяся мать выдумала эту историю…
– Нет, мои слова – чистая правда, черт вас возьми! Ваш отец признался в этом, когда я приезжал в Лондон.
– Да? И что же он сказал?
Лахлан помрачнел еще больше.
– Что мой отец простил ему долг.
– Ну вот видите!
– А когда я потребовал доказательства, он приказал вышвырнуть меня на улицу. Потому что он солгал.
– Или не захотел иметь дело с безрассудным болваном, требовавшим денег.
– Полно, не будьте дурой. Неужели вы думаете, что мой отец и в самом деле мог простить долг в тридцать тысяч фунтов только потому, что ваш отец очень горевал после того, как не стало вашей матери?
Венеция нервно сглотнула. Понятное дело, даже Принцесса Гордячка не могла не признать, что это маловероятно.
– Но все-таки у вас нет доказательств.
– У меня есть слово моей матери. Может, отец и не сказал ей, куда он спрятал бумаги, но это не означает, что их вообще не существует. Вы никогда не слышали, как умер мой отец?
Широко раскрыв потемневшие глаза, она покачала головой.
– Он помогал одному из арендаторов вывести быка с пожарища, и бык проткнул его рогами. Он умер в считанные секунды. – Лахлан стиснул зубы. – Он ничего не успел сообщить матери.
– Но Лахлан…
– Если ваш отец не виновен в этом предательстве, то почему он ни разу не заявил властям, что я подкарауливаю и обираю его друзей? Он должен был знать, что именно я занимаюсь этим, пытаясь заставить его вернуть долг. Мне точно известно, что знал – поэтому-то и послал головорезов убить меня.
– Даже если я поверю в эту историю с долгом, я никогда не смогу допустить, что папа способен организовать убийство. Зачем ему это, если он знал, кто вы такой? Почему он не добивался вашего ареста?
– Потому что он знал, какое совершил преступление, будь он проклят! – Лахлана охватила ярость. – Я клянусь, он действительно послал людей убить меня. Почему, вы думаете, я не могу…
Он осекся, прежде чем успел признаться в своих физических затруднениях. Вот дьявольщина, она, словно священник, вытягивала из него больше, чем он хотел сказать.
– Не можете что? – спросила она.
– Ничего. Это между нами – вашим отцом и мной.
Ее взгляд стал холодным.
– Очевидно, не только между вами и им, иначе бы меня здесь не было.
– Виноват в этом только он. Если бы вы были моей дочерью, я бы и шагу не позволил вам ступить без охраны.
У девушки задрожали губы.
– Он думал, что Шотландский Мститель мертв.
– Ну теперь он узнает, что я жив.
Венеция отвернулась и уставилась в окно.
– Полагаю, вы пошлете письмо, чтобы вызвать его в Шотландию.
– Да. Он получит его через несколько дней. И для вашей тети мы тоже оставили записку в карете Ситона.
– Тетушка! – Девушка снова посмотрела на Лахлана: – О нет! Она ведь застряла на горе с полковником! Они будут ждать меня с лошадью, а я…
– Они в любом случае спустятся вниз. Если они не вернутся, кучер Ситона отправится их искать.
Венеция замолчала. Видно, в ее голове шла напряженная работа.
– Полковник Ситон тоже в этом участвует?
Силы небесные! Она не в меру проницательна.
– Вы с ума сошли? Я был бы круглым дураком, если бы связался с солдатом короля.
– Но вы сами тоже служили в королевской гвардии. – Венеция прищурила глаза. – Я уверена, что именно там вы и познакомились с полковником.
– Я с девяносто третьим полком был в Новом Орлеане, а он с семьдесят третьим сражался на Пиренеях. Так каким же образом, черт побери, мы могли встретиться?
Конечно, когда война закончилась, все полки вернулись в Шотландию. Но Лахлан не собирался упоминать об этом.
– Кроме того, – продолжал он, – такой человек, как полковник, серьезно относится к своему служебному долгу и предан королю. А я всего лишь хотел сбежать из Шотландии. Вступление в гвардейский полк – наилучший способ.
Устав от распутства, азартных игр и прочих сомнительных удовольствий, которым он предавался в свободное от сражений или военных учений время, Лахлан поклялся, что теперь будет вести размеренную и спокойную жизнь. Истосковавшись по Шотландии, по ее узким горным долинам и вересковым пустошам, он твердо решил вернуться на родину и помириться с отцом.
Но из этого ничего не вышло. Отец погиб, прежде чем Лахлан добрался до дома. А его намерению жить спокойной жизнью не удалось осуществиться из-за всяких несчастий, обрушившихся на его голову после смерти отца.
– Полковник Ситон не имеет никакого отношения к случившемуся, – повторил он, стараясь убедить девушку. – Он вполне добропорядочный человек.
– Значит, вас ничуть не волнует, что он отправит в погоню за вами целую армию?
– Он может посылать кого угодно. Им нас не отыскать.
– Тогда мой отец пошлет…
– Не пошлет, пока вы в моих руках. – Он небрежно развалился на сиденье. – А если и пошлет, меня не так-то легко убить. Видит Бог, наемники вашего отца очень старались сделать это. Помните об этом, когда в следующий раз захотите вонзить в меня зубы. Война и наемники вашего отца сделали свое черное дело, на мне не осталось уязвимых мест. Я груб, как нетесаное бревно, а моя голова тверда как камень. Только попробуйте еще раз ранить меня, и вы об этом очень пожалеете.
