Анн Голон - Анжелика в Квебеке
— Прекратите! — повторила Анжелика.
— Мне жаль вас, жаль, — продолжал герцог. — У меня плохое предчувствие, дорогой Бардань. Вы знаете, что случается с этими несчастными на службе у короля, когда они впадают в немилость… Или же я плохо знаю короля, или же…
— Да оставьте же его наконец! — закричала Анжелика. Она защищала Барданя, как женщина защищает робкого мальчика, на которого напали хулиганы.
— Сдается мне, что вы кончите жизнь на галерах! — прошептал герцог. Никола де Бардань побелел от гнева и встал.
— Вы ответите мне за оскорбление в поединке. Прямо сейчас.
Вмешался трактирщик Буавит:
— Только не у меня, господа, у меня никаких скандалов. Успокойтесь или же идите и сражайтесь, но на улице!
Герцог де Вивонн не шевелился.
— Как грустно! — прошептал он. — Завывание Ада окружает нас.
— Сядьте рядом со мной, — сказала Анжелика Барданю, — и успокойтесь!
Она погладила его по щеке.
— Не слушайте его. Он очень злой человек, Я видела вас в Ла Рошели, и я могу засвидетельствовать, что вас любили и уважали все в городе; в ваших руках была власть, но вы никогда не злоупотребляли ею.
— А чем вы занимались в Ла Рошели? — спросил Вивонн.
Последняя буря!..
В памяти Анжелики всплыло воспоминание о бедной тощей собаке и как тянулись к ней ручонки Онорины: «Освободи ее!»
Анжелика встала и оттолкнула стул, он упал за ее спиной.
— Господин Буавит!
— Да, мадам, — подбежал трактирщик.
— Вы были кузнецом?
— Да, мадам!
— Мне нужны щипцы, чтобы резать железо.
— К вашим услугам, мадам…
Он открыл погреб, и они спустились по лесенке в подвал трактира. Буавит подошел к полке, на которой лежали различные инструменты.
— Вот то, что мне нужно. — Она выбрала большие щипцы, острые, похожие на клюв.
— К вашим услугам, графиня.
Поднимаясь по лестнице, они покачнулись и упали назад, прямо на меха.
— …Бог мой! — сказал Буавит. — Никогда в жизни в моих объятиях не была богиня!.. Ах, мадам, я так восхищаюсь вами! Позвольте мне поцеловать вас.
— Ну хорошо, поцелуемся… Вы заслужили это, и ваш сироп просто замечательный!
Он просиял и поцеловал ее в обе щеки.
— А теперь помогите мне выбраться отсюда!
— Что вы собираетесь делать с этими щипцами? — спросил Буавит, когда они вернулись в зал.
— Подайте мне мое пальто, я ухожу.
— И не думайте об этом!
— Но ведь старики Маривуан ушли, и вполне успешно.
— Да может быть, они уже умерли по дороге.
— Мне все равно!
— Это безумие!
— Анжелика, не уходите, — умолял де Бардань.
— Нет, я должна идти! Мой дом недалеко.
— Я провожу вас.
— Нет, вы еле держитесь на ногах, и я так устала от вас…
— Останьтесь у нас ночевать, г-жа де Пейрак, — настаивала жена трактирщика, — хотя у нас нет свободных комнат, но вас-то я устрою.
— Нет, мне нужно идти. Сколько я вам должна?
— Ничего! — ответил сияющий трактирщик. — Вы уже расплатились.
— Да остановите же ее! — сказал кто-то.
— Оставьте ее, — ответил Вовенар, — таких женщин, как она, невозможно остановить.
Анжелика спросила, где ее перчатки, и один из клиентов встал из-за стола и поспешил к ней. Он предложил ей свои перчатки, они доходили почти до локтя и прекрасно защищали ее руки. Другой набросил на нее индейский чепец, подбитый мехом, с хвостами, висящими вдоль лица.
— Держите их рукой, и вы будете хорошо укутаны.
Глаза посетителей с любопытством следили за ней, когда она направилась к двери.
— И куда ее несет, с этими щипцами?
У Никола де Берданя не было сил, чтобы удержать ее, Он смотрел, как она исчезает за дверью, как будто проваливается в бездну.
— Как она красива! — сказал Буавит. — Мы так счастливы, что она заглянула к нам.
— Она не будет моей, — прошептал Вивонн, — тем хуже! Я еще увижу… — Он уткнулся лбом в стол и погрузился в глубокий сон.
Анжелика пробиралась сквозь бурю и завывания ветра. Второй раз в этом году она была так сильно пьяна. Да, она была пьяна, но именно это и помогло ей пережить эту ужасную ночь, хотя это вовсе была и не ночь, а только вечер, но такой мрачный и темный. Она шла вперед, как слепая, на ощупь; струи колючего снега обдавали ей лицо, их уколы были похожи на уколы шпаги. Северный ветер свирепствовал и властвовал над миром. Временами ей казалось, что она не продвинулась вперед ни на шаг. Согнувшись в три погибели, она чуть ли не ползла на четвереньках. Она держалась за стены домов, за колья ограды, ей нужно было дойти до дома м-зель д'Уредан, а там ей предстоит пересечь пустынное место и, главное, не упасть, иначе ей ничего другого не остается, как умереть посреди улицы Ла Клозери, в двух шагах от тумб с атлантами, поддерживающими земной шар, и труп ее найдут в водосточном желобе.
Внезапно почти рядом с ней послышался резкий звук, похожий на треск дерева, и как будто огромные крылья летучей мыши пронеслись над ее головой и разбились о стену. Приглядевшись, Анжелика поняла, что это крыло от мельницы. «Только этого мне не хватало, погибнуть от мельничного крыла…» Это немного отрезвило ее, но на смену алкогольному опьянению пришло опьянение от борьбы со стихией. Она добрела до атлантов и, присев на колени, обняла их, как собственных детей. Потом она бросилась во двор Банистера, как бросаются в море. Где же собака? Она нашла ее закоченевшее тело. Мертвая? Нет… «Я сделаю это! Я сломаю цепь!» Она потянула за нее, показался брусок прогнившего дерева, к которому и была прикреплена цепь. Собака почувствовала, что ее тянут за ошейник, и сопротивлялась, насколько ей позволяли силы.
Какая же она глупая! Не хочет освободиться от своих ненавистных кандалов.
«Ну иди же, иди!»
Она ждала, не в силах найти точку опоры, под тяжестью своей ноши.
В природе наступило затишье, как будто ода была поражена, изумлена! Затем повалил снег, как слезы текут сплошным потоком. В луче света, идущего от окна или открытой двери, показался силуэт человека, он вырос на краю бездны, из которой она пыталась выбраться. «Нет, вы не убьете меня, Эсташ Банистер!» Но это был Жоффрей де Пейрак, в своем черном пальто и меховой шапке, надвинутой на глаза, и он смеялся. Она не могла видеть это, но она чувствовала, что он смеется. Его рука схватила ее за запястье, он с силой потянул ее, а она тянула собаку. Показались еще какие-то люди, они подняли ее и понесли; и она оказалась в большой комнате, перед огнем очага, а вокруг нее — Жоффрей де Пейрак, испанцы, Жан Куеннак и собака с цепью на шее, забравшаяся под печку.
— Это вы! Это вы! — повторяла Анжелика, не веря своим глазам.
Он объяснил ей, что, не найдя ее дома, пустился на ее поиски со своими друзьями. Они узнали, что она только что ушла из трактира — безрассудный поступок! — с кузнечными щипцами в руке.
