Жюльетта Бенцони - Звезда для Наполеона
– Все будет хорошо, – нашептывал ей Аркадиус. – Разве можно бояться, когда все вас так любят? Подумайте, что он будет там. Пойдем посмотрим.
Пока Агата принимала во владение уборную и прокладывала себе дорогу в цветах, Аркадиус взял Марианну за руку и увлек за кулисы. Хористки, машинисты сцены, осветители и прочий люд метались взад-вперед, взволнованные последними приготовлениями. В оркестровой яме музыканты настраивали инструменты, а в это время постепенно зажигались огни рампы. Из-за гигантской бархатной стены доносился шум зала.
– Смотрите! – едва выдохнул Аркадиус, слегка раздвигая складки.
Под бесчисленными светильниками большой люстры театр буквально сверкал. Все иностранные послы были там, все советники Империи в полуфантастических костюмах, введенных Наполеоном. С бьющимся сердцем Марианна увидела м-м де Талейран, сидевшую в ложе с несколькими друзьями, Талейрана с дамами – в другой и узкое лицо Доротеи – в третьей. Принц Евгений был тоже здесь, и королева Гортензия, его сестра. Вполголоса Аркадиус назвал присутствующих: старый князь Куракин, канцлер Камбасере, красавица м-м Рекамье в серебристом газовом платье, Фортюнэ Гамелен, конечно, сияющая и яркая, как райская птичка, рядом с пролазой Увраром. В одной из боковых лож восседала Аделаида д'Ассельна, великолепная в фиолетовом платье и тюрбане из белого атласа, которые ей подарила Марианна. Через невероятный лорнет старая дева посматривала на всех и вся. Она переживала сегодня день своей славы одновременно с возвращением в парижскую жизнь. Бесстрастный лакей охранял дверь ее ложи, где она царила в гордом одиночестве, тогда как вокруг все ложи были переполнены.
– Здесь вся Империя… или почти вся, – вздохнул Аркадиус. – Ясно, что Император должен прибыть… Еще немного, и все эти люди будут влюблены в вас!
Но взгляд молодой женщины приковался к большой ложе, еще пустой, где должен был занять место Наполеон с сестрой Полиной и несколькими сановниками.
– Завтра, – прошептала Марианна с пронзительной грустью, словно обращаясь сама к себе, – он уезжает в Компьен! Он будет ждать будущую Императрицу. Какое мне дело до других влюбленных! Мне нужен только он, а он меня покидает!
– Но этой ночью он будет принадлежать вам! – резко оборвал ее Жоливаль, понимая, что, если позволить Марианне поддаться меланхолии, она пропала. – А теперь скорей идите готовиться. Оркестр уже настраивается… Быстро!
Он был прав. У Марианны больше не было ни времени, ни права думать о себе. В эти последние минуты она должна слиться с театром. Она действительно станет артисткой и как таковая должна сделать все, чтобы не разочаровать тех, кто оказал ей доверие! Марианна д'Ассельна исчезнет, Мария-Стэлла займет ее место. И Марианне хотелось, чтобы место это было блестящим.
Отвечая на несущиеся со всех сторон дружеские приветствия, она дошла до своей уборной, где ее ждала Агата. С легким реверансом субретка протянула ей большой букет камелий чистейшей белизны, обернутый и перевязанный зеленой лентой.
– Рассыльный принес его, – сказала она.
С неподвластным ей чувством прочла Марианна приложенную карточку. На ней было два слова: «Язон Бофорт». Больше ничего.
Итак, он тоже подумал о ней? Но как? И откуда? Неужели он вернулся в Париж? У нее вдруг появилось желание побежать на сцену и из-за занавеса поискать в зале загорелое лицо и высокую фигуру американца. Но это было невозможно. Внизу скрипки начали увертюру. Хористки должны были уже собраться на сцене. Через считаные мгновения занавес поднимется. Марианне оставалось времени, только чтобы переодеть платье. Тем не менее, устанавливая на туалетный столик букет, она не могла избавиться от ощущения волнующей растроганности, заставившей ее почти полностью забыть о своих страхах. Своим простым именем, спрятанным среди цветов, Язон словно взорвал узкую, заполненную букетами уборную, принеся с собой морские ветры, терпкий аромат приключений и ежедневной борьбы… И Марианна открыла, что ни одно изъявление привязанности не подействовало на нее так ободряюще, как эти несколько букв.
В то время как Агата подправляла ей прическу и украшала алмазными звездами густые локоны, Марианне вспомнился нелепый вопрос, который ей задала Аделаида:
– Вы уверены, что не любите его?
Какая глупость! Конечно, она в этом уверена! Разве может она хоть мгновение колебаться между Наполеоном и американцем? Она честно признавала обаятельность моряка, но Император… тут не может быть никакого сравнения. К тому же он любил ее всем сердцем, тогда как ничто не подтверждало утверждения Аделаиды. Она решила, никогда не видев его, что Язон любит ее. Марианна же думала иначе. По ее мнению, американец испытывал угрызения совести и – что бы ни думала она о нем тогда – был человеком чести и хотел возместить причиненный ей ущерб, вот и все! Однако Марианна призналась себе, что с большой радостью увидела бы его снова. Как чудесно, если бы он был здесь сегодня вечером, чтобы разделить ее триумф!
Итак, она готова полностью, и зеркало подтвердило ее неотразимость. Знаменитое платье Леруа было действительно шедевром простоты: из плотного перламутрового атласа, с длинным шлейфом, подшитым золотой парчой, расширяющееся только книзу, оно плотно облегало фигуру со смелостью, которую могла позволить только женщина, обладающая подобной грудью и ногами. Если добавить сюда головокружительное декольте с подаренным Наполеоном украшением из изумрудов и алмазов, то вполне можно было сказать, что платье больше раздевает Марианну, чем одевает, но то, что на другой выглядело бы неприлично, на ней стало образцом элегантности и красоты. Леруа предсказывал, что со следующего дня сотни женщин будут добиваться подобного платья.
– Но я всем откажу, – заверил он. – Я дорожу своей репутацией и даже на тысячу не найдется одна, которая смогла бы так царственно носить подобное платье.
Медленно, не переставая смотреть на себя, Марианна натянула длинные перчатки из зеленых кружев. Отражение в зеркале очаровало ее. Она видела в своей красоте залог успеха. В ее черных волосах алмазы горели тысячами огней.
Некоторое время она колебалась, какой из букетов выбрать: фиалки, камелии? Последний лучше гармонировал с ее платьем, но можно ли из-за этого отказаться от цветов любимого человека?.. Стремительно, бросив последний взгляд на белые цветы, она схватила фиалки и направилась к двери, в то же время как из-за кулис донесся голос режиссера:
– На сцену, мадемуазель Мария-Стэлла!
Дуэт из «Весталки» закончился под гром аплодисментов, причем Наполеон первым, с необычным восторгом, нарушил тишину зала. Дрожащей рукой, крепко сжатой покрасневшим от гордости Эльвиу, Марианна с чувством триумфа посылала приветствия и низко склонялась в реверансах. Но они главным образом адресовались не неистовствующему залу, вставшему со своих мест, а человеку в мундире полковника егерей, который наверху, в уставленной цветами большой ложе так нежно улыбался ей рядом с юной брюнеткой с классическим профилем, принцессой Полиной, его младшей сестрой, самой любимой, к которой он время от времени наклонялся, словно спрашивая ее мнение.
