Филиппа Грегори - Любовник королевы
– Представь себе, нет. Ты едва не втянул в этот скандал и королеву, чуть не оборвал власть династии Тюдоров. Под угрозой оказалась реформированная церковь. Задумайся! Какое тут может быть сочувствие? Ты испортил жизнь не только себе, но и всем, кто связан с семейством Дадли. Я покидаю двор. Мне невыносимо здесь находиться.
– Мэри, не уходи, – взмолился он. – Ты же всегда была на моей стороне, оставалась настоящей сестрой и верным другом. Не показывай им, что мы разобщены. Не бросай меня, как они все.
Роберт потянулся к ней, но сестра попятилась назад и заложила руки за спину, чтобы он не мог достать до нее.
От этого ее давнишнего, детского жеста, сразу оживившего в памяти годы их учебы, он почти закричал:
– Мэри, ты не можешь бросить меня сейчас, когда я на самом дне, весь измаран ложными обвинениями!
– По-моему, они справедливы, – тихим ледяным тоном ответила она. – Думаю, это ты убил ее. Твоя гордыня была непрошибаемой. Ты полагал, что королева окажется рядом с тобой, а все остальные начнут согласно кивать и говорить: «Да, какой трагический несчастный случай». Ты собирался войти в траур вдовцом, а выйти будущим мужем королевы.
– Все это еще возможно, – прошептал Роберт. – Я не убивал Эми и готов поклясться в этом перед кем угодно. Так что я по-прежнему могу жениться на королеве.
– Этого никогда не будет, – возразила Мэри. – Твой взлет закончился. Радуйся, если останешься королевским шталмейстером и ее мелким паскудным фаворитом.
Она повернулась, готовая уйти. Зная, что все смотрят на них, Роберт не мог ни задержать, ни окликнуть ее. На мгновение ему захотелось схватить полу платья, дернуть и заставить сестру обернуться. К счастью, разум возобладал. Не хватало только дополнительных слухов о том, что лорд Дадли жестоко обращается даже с собственной сестрой. Новый аргумент для тех, кто считает, что это он убил Эми. Роберт остановился, чувствуя свинцовую тяжесть в руках.
Дверь покоев королевы открылась, и оттуда вышла Елизавета. Она была очень бледна. После дня своего рождения ее величество не ездила верхом и не гуляла в саду. В ту злополучную субботу она сказала испанскому послу, что Эми тяжело больна и вот-вот умрет. Это произошло менее чем за три дня до того, как все узнали о смерти Эми. Многие придворные, вспоминая слова королевы, считали их не просто верным и быстро сбывшимся предположением. По их мнению, Роберт явился лишь палачом, но приговор леди Дадли вынесла Елизавета. Однако никто не осмелился бы сказать это даже шепотом, зная, что королева в любую минуту может выйти из своих покоев.
Вид у нее был далеко не торжествующим. Она скользила глазами по приемной, молчаливо ища поддержки у каждого влиятельного человека, но Роберта словно не видела. Глаза королевы остановились на сэре Николасе. Она кивнула сэру Фрэнсису, затем перебросилась несколькими словами с Екатериной Ноллис, после чего улыбнулась Сесилу и подозвала к себе посла эрцгерцога.
Когда тот приблизился, Елизавета соизволила заметить Дадли и сказала:
– Здравствуйте, сэр Роберт. Примите мои соболезнования в связи с внезапной кончиной вашей жены. Какое печальное событие.
Роберт поклонился, чувствуя, как в нем нарастает гнев, заглушая горе. Он боялся, что его может вытошнить на виду у всего двора. Однако ему удалось справиться и ничем не выдать чувств, бушевавших внутри.
– Благодарю вас за добрые слова, – ответил он, глядя на любопытные лица придворных. – Спасибо всем за ваши соболезнования. Для меня это было огромной поддержкой.
Он отошел к оконной нише и встал там, повернувшись к залу спиной, наедине со своим горем и мыслями.
Томас Блаунт нашел сэра Роберта в конюшне. На следующий день была назначена большая королевская охота, и лорд Дадли придирчиво осматривал коней и упряжь. На конюшенный двор вывели сорок две лошади под блестящими мягкими кожаными седлами. Они стояли в несколько рядов. Сэр Роберт медленно ходил между ними, внимательно проверяя каждое седло, попону и стремя. Конюхи замерли возле лошадей, как солдаты на параде.
Животные вели себя менее спокойно. Они перебирали ногами. Чувствовалось, им не слишком уютно, невзирая на чисто отмытые бока, смазанные копыта и расчесанные гривы.
Сэр Роберт не торопился, однако все обнаруженные им недостатки были мелкими и легко устранимыми.
– Все в порядке, – наконец подытожил он, обращаясь к конюхам. – Вечером их покормите, дадите воды, и пусть себе спят.
Дадли повернулся и заметил терпеливо ждущего Томаса Блаунта.
– Идем ко мне, – распорядился он и остановился, чтобы потрепать по шее свою лошадь. – Только ты не меняешься, моя дорогая, – сказал он ей. – Была и остаешься верной мне.
Блаунт уже ждал его у окна.
Роберт снял перчатки, швырнул на стол хлыст, уселся и спросил:
– Все сделано?
– Да, как надо, – сказал Блаунт. – Была допущена лишь небольшая оговорка во время проповеди.
– Какая?..
– Пастор-глупец назвал ее трагически убитой, а не умершей. Потом он исправился, но собравшихся это немного резануло.
– Оговорка? – прищурился Роберт.
– Я так думаю. – Блаунт пожал плечами. – Досадный пустяк, но не настолько серьезный, чтобы послужить обвинением.
– Добавочная горсть зерна в мельницу тех, кто хотел бы стереть меня в порошок, – хмурясь, сказал Роберт.
Блаунт кивнул.
– Надеюсь, ее слуг ты отпустил на все четыре стороны, а вещи привез мне? – спросил Роберт, стараясь говорить холодным, равнодушным тоном.
– Я не видел миссис Оддингселл, но знаю, что она уже уехала. Похоже, на нее это сильно подействовало, – сообщил Блаунт. – Эту клушу миссис Пирто я отправил в Стэнфилд с одеждой и прочим скарбом и написал, чтобы ей заплатили. С Форстерами несколько сложнее. Они обижены тем, что их дом стал местом крупного скандала.
– Я компенсирую им все хлопоты, – быстро решил Роберт. – Сплетен много?
– Не больше, чем можно было ожидать. Половина жителей согласна с вердиктом о смерти от несчастного случая, другая считает, что ее убили. Они и дальше будут трепать языками. Для вас это уже не имеет значения.
– Для нее тоже, – почти шепотом добавил Дадли.
Блаунт молчал.
– Что ж, – сказал Роберт, поднимаясь из-за стола. – Поручение ты выполнил. Эми надлежащим образом похоронили, и ты видел это своими глазами. Люди пусть думают и болтают что угодно. Их домыслы не принесут мне больше горя, чем уже обрушилось на меня.
– Да, все закончилось, – согласился Блаунт.
Роберт жестом велел ему поставить обе шкатулки на стол. Томас молча опустил на него сначала большую, затем маленькую и положил ключ рядом с нею.
