Сьюзен Виггс - Именем королевы
Медленно поставив чашу на тумбу у кровати, она заговорила:
– Сколько я себя помню, я всегда была Пиппой. Просто Пиппой. – Эти слова комом застряли у нее в горле. С привычным смешком она справилась с собой. – Это позволяет чувствовать себя на удивление свободной. Не зная, кто я есть на самом деле, я могла считать себя кем угодно. Один день моими родителями были герцог и герцогиня, на следующий день они становились бедными, но гордыми арендаторами небольшой фермы, потом – героями голландского восстания.
– Но тебе-то всегда хотелось только одного – знать точно, откуда ты, и обязательно быть чьей-то. – Айдан осторожно перебил Пиппу.
Она метнула взгляд в его сторону, но удержалась от жесткого выпада или смешка. Впервые в жизни она вынуждена была согласиться с абсолютной, но жестокой правдой.
– Все так, Бог свидетель. Мне хотелось только одного – знать, что кто-то когда-то любил меня.
Айдан потянулся к ней и взял ее руки в свои. Странное чувство покоя волной накатило на нее. Этот мужчина, этот предводитель клана чужого народа, который имел все, пусть и ценой гибели своего отца, каким-то образом дал ей возможность почувствовать себя не просто защищенной, но оберегаемой и нужной.
– Давай начнем потихоньку двигаться назад в прошлое. – Он нежно погладил большими пальцами ее запястья. – Расскажи мне, как так случилось, что ты оказалась на ступенях собора Святого Павла, где я впервые тебя встретил?
Он говорил об их встрече как о чем-то судьбоносном. Пиппа отдернула руки и стиснула зубы, твердо решив ничего не рассказывать дальше. Ужас, который она испытала в бурю, убавил ее способность держать оборону. Она вернет себе эту способность. С чего бы это ей пускать в свою душу незнакомца, которого она и не встретит больше, как только он покинет Лондон?
– Пиппа, – напомнил он о себе. – Это очень простой вопрос.
– А вам зачем? – откачнулась она от него. – Разве вам это интересно?
– Но мне действительно интересно, потому что ты мне не безразлична. – Он провел рукой по ее волосам. – Неужели так трудно понять?
– Трудно, – отрезала она.
Он потянулся к ней и замер. Всего на мгновение его рука зависла в воздухе между ними, потом он ее отдернул и прокашлялся.
– Пока я – твой покровитель, ты можешь не бояться выступать на улице.
Он заставил ее почувствовать себя глупо. Прячет свои мысли, словно какие-то страшные тайны. Она глубоко вздохнула, пытаясь определить, с чего начать.
– Ладно. Морт и Дов как-то сказали, что весь Лондон ходит мимо собора Святого Павла. Я же понадеялась, как показало время, совсем зря, в общем, тешила себя мыслью, что однажды я увижу мужчину и женщину, которые скажут, что, мол, ты – наша. Она укуталась в одеяло. – Дура, да? Конечно, ничего подобного не случилось. – Она усмехнулась. – Если бы даже они меня и узнали, вряд ли позвали к себе, неумытую бродяжку, мелкую воровку.
– Но я-то… позвал, – напомнил он ей.
Его слова обдали ее жаром. Захотелось броситься ему на шею. Лепетать какие-то благодарные слова, умолять оставить ее при себе навсегда. Но она заставила сдержать себя. Надо было оставаться начеку.
– И за это я всегда буду вам благодарна, мой господин, – все же произнесла она от всего сердца. – Вам не придется жалеть. Я буду развлекать вас по-королевски.
– Оставь это. Итак, ты жила жизнью бродячей актрисы, бездомная, как цыгане? – уточнил он.
Пиппа вдруг замерла от промелькнувшего воспоминания.
– Что там? Расскажи, – попросил Айдан.
– Однажды, когда я впервые пришла в Лондон, произошел очень странный случай. За городом я увидела табор цыган, они жили прямо в поле. Сначала я думала, что это бродячие комедианты, но они странно одевались и разговаривали на непонятном языке. Я прибилась к ним. – Увлекшись рассказом, она вовсе позабыла о том ужасе, который пережила в бурю. Устроившись поудобнее, девушка обняла колени и продолжала: – Ой, Айдан, как мне было хорошо с ними! Как со своими. Я даже стала понимать их язык, не просто отдельные слова, нет, я воспринимала его как близкий мне – темп речи, интонации.
– И они тебя приняли?
Она закивала:
– В ту ночь все танцевали вокруг огромного костра. Меня подвели к женщине по имени Зара. Она была очень старой. Древней. Кто-то сказал, что она прожила на свете восемьдесят лет. Ее тюфяк вынесли наружу, чтобы она могла видеть танцы. – Пиппа закрыла глаза, вспоминая пучок седых волос на голове цыганки, морщинистое, как высохшее яблоко, лицо, темные как ночь глаза. Такие жгучие, что казалось, они видели будущее. – Говорили, что она больна и не выживет, но ей захотелось увидеть меня. Смешно. – Открыв глаза, она посмотрела на Айдана, чтобы понять, верит ли он ей или решил, что она опять плетет небылицы. Но так и не поняла. Ирландец просто смотрел на нее и ждал продолжения со сдержанным интересом. Никогда ранее никто не слушал ее внимательно.
– Продолжай, – попросил он.
– Догадайтесь, с чего она начала разговор со мною? Она сказала, что я встречу мужчину, который изменит мою жизнь.
Он пробормотал что-то по-кельтски и нахмурился.
– Нет, это правда, сударь, поверьте.
– Поверить? Но ты ведь наврала про все остальное.
Она не думала, что его замечание заденет ее за живое. Она еще плотнее прижала колени к груди и постаралась превозмочь боль в сердце.
– Не все, ваше высокомерие.
– Тогда продолжай. Расскажи, что тебе поведала старая ведьма.
– Она говорила медленно, прерывисто. – Перед Пиппой явственно встала картинка из прошлого, словно это случилось только накануне. Скачущие языки пламени, старушечье лицо, ее бездонные глаза и цыгане, перешептывающиеся между собой и указывающие на Пиппу, которая преклонила колени перед топчаном Зары. – Она что-то бормотала, говорила на всяких непонятных языках, но я точно помню, что она рассказала мне про этого мужчину. И еще что-то про кровь, клятвы и честь.
– Кровь, клятва и честь, – повторил Айдан.
– Да. Эти слова старуха произнесла очень внятно. Именно эти три слова. Она умирала, сударь, но вцепилась в мою руку сильнее, чем сама смерть. Я не посмела переспросить ее или усомниться в услышанном. У меня было такое ощущение, будто она знала меня. И почему-то нуждалась во мне в последние мгновения жизни.
Обхватив массивную грудь руками, Айдан внимательно изучал девушку. Пиппа испугалась, что он опять захочет уличать ее во лжи, но он кивком подбодрил ее.
– Говорят, умирающие частенько принимают незнакомцев за своих близких. Старуха сказала еще что-нибудь?
– Еще одно, – замялась Пиппа. На нее нахлынуло то же чувство, что и в тот миг, когда незнакомка держала ее за руку. Отчаянная, мучительная надежда, таившаяся где-то очень глубоко в душе. – Ее слова я никогда не забуду. Она очень медленно, с трудом подняла голову, напрягая последние силы, чтобы взглянуть на меня, и сказала: «Круг замкнулся». Не прошло и часа, как она умерла. Некоторые из молодых цыган отнеслись ко мне подозрительно, и я решила, что разумнее уйти. И, знаете, непонятные слова той старухи…
