Наталия Вронская - Призраки прошлого
— Только посмей, — повторила Катенька, — и я тебе этого никогда не прощу!
Эти слова внезапно отрезвили его. Он остановился.
— Пойми, я должен знать! — нервничая и повышая голос, произнес Алексей. — Или… или… — он не смог продолжить.
— Или что?
— Или я решу, что ты лжешь мне.
— Что?! — судорожно вздрогнула Катерина.
— Да, лжешь. Обманываешь меня. Прячешь от меня что-то такое, в чем тебе стыдно признаться, или еще того хуже.
— Как ты посмел так думать обо мне! — молодая женщина была оскорблена до глубины души. — Я тебе никогда не прощу такого недоверия!
— Катя, Катенька, — пошел на попятную Алексей, — ну я прошу тебя, скажи — что ты от меня скрываешь?
Она покачала головой:
— Я не могу. Я не должна.
— Не должна? Помилуй Бог! — воскликнул он. — Почему же не должна? Ты что, обещала кому-то хранить тайну?
— Да… Нет… — она запуталась. — Я не могу! — Катерина с мольбой подняла на мужа глаза. — Ну как же ты не хочешь меня понять?
Алексей помолчал.
— Что же… — тихо произнес он. — Не должна так не должна… Храни свою тайну, — при этих словах Долентовский отвернулся и быстро вышел.
Катерина прикрыла глаза, и тяжелый вздох вырвался у нее из груди. Она едва не заплакала, но сдержалась и только тяжело уселась на пол, наконец-то поставив шкатулку перед собой.
— Что? — пробормотала она тихо. — Что же ты скрываешь? И почему хочешь рассказать об этом мне, а не ему? Ведь я тебе чужой человек, а он — из твоей семьи… Так что? — Катенька подняла голову, словно бы надеясь, что призрак вдруг явится перед ней и ответит на все вопросы.
Но призрак не явился. Уже почти светало. За поисками и перебранкой с мужем Катерина и не заметила, как промелькнула большая часть ночи. И уж, конечно, она не подозревала, что последний ее вопрос слышал Алексей, который, хотя и вышел за дверь, удалиться не поспешил.
— С кем она говорит? — шепнул он. — Как странно…
Алексей тихо пошел прочь.
12
«Что же, теперь я хотя бы знаю, что тут дело не в любовнике», — думал он.
Алексей не спал весь остаток ночи. А едва пробило пять часов, вышел из дому, сел верхом и отправился, пустив коня рысью, к реке.
«Но что? Что тут может быть?»
Алексей отпустил повод, и конь двинулся шагом, как ему того и хотелось.
— Ума не приложу, что мне делать теперь, — прошептал он себе под нос. — Надо вернуться и поговорить с Катенькой. Непременно надо поговорить!
Но не теперь же разговаривать. Пять часов утра, она наверняка спит. Нет, он поговорит с нею после, а теперь поедет в поле. А уже вечером, когда вернется и приведет свои мысли в порядок, когда придумает, как и о чем, вот тогда они и поговорят.
Катерина спала совсем мало. Точнее, даже не спала, а дремала. Сквозь сон ей постоянно что-то мстилось [1], она вздрагивала и просыпалась, проверяя, на месте ли заветная шкатулка. Около пяти часов утра она услышала шум во дворе и тут же поднялась. Сна как не бывало. Катя подошла к окошку и увидела, как уезжает Алексей. Это обрадовало ее.
Катерина накинула шаль и подошла к шкатулке, оставленной вечером на комоде. Утреннего света было вполне достаточно, чтобы рассмотреть как следует и саму шкатулку, и ее содержимое. Она взяла ключ, отомкнула замок, откинула кверху крышку и замерла…
Внутри было свернуто в свиток несколько исписанных старых бумаг. Также лежали самый простой яшмовый аграф [2] и два портрета-миниатюры, на которых изображены были мужчина и женщина.
Катенька взяла в руки одну миниатюру и, поднеся ее ближе к свету, принялась рассматривать. На ней изображена была женщина, нежная и необыкновенно красивая. Темные ее волосы гладко были причесаны и чуть подняты надо лбом. Светлые ласковые глаза сосредоточенно и серьезно смотрели перед собой, украшая женственный овал лица. Прямой нос делал лицо еще более привлекательным, а спокойный рот дополнял картину, указывая на приятный и добрый нрав. Одета дама была в темно-вишневую робу. В ушах ее, в волосах и на шее блистали брильянты. И вся миниатюра была выполнена на редкость удачно.
Катенька долго не могла оторваться от портрета. Затем она взяла в руки и поднесла к свету другую миниатюру, на которой был изображен мужчина.
Получше разглядев портрет, она вздрогнула. Ей на мгновение показалось, что она видит перед собою лицо мужа, но то был не Алексей, хотя общие, почти родственные черты были явными. Но если в лице ее мужа обычно (до последнего времени) читались доброта и нежность, особенно когда он смотрел на нее, то этот человек был не таков.
…С миниатюры смотрел жгучий брюнет, гораздо темнее Алексея. При общих красивых чертах его лица поражала линия губ — твердая, решительная. Вокруг рта залегли складки, а в черных глазах читались решимость и жесткость, почти жестокость. Такой не остановился бы ни перед чем, подумалось Катерине. Одет он был в темно-вишневый камзол, расшитый золотом.
Она взяла в руки обе миниатюры, переводя взгляд с одной на другую. Вне всякого сомнения, — это были муж и жена. Портреты явно были парными, и одеты оба супруга в темно-вишневое платье. Но кто это были? Катеньке показалось, что мужчина мог быть Григорием Долентовским, кто построил этот дом. Ну а женщина — его жена.
Какие разные… Она, такая нежная и добрая, и он — твердый, жестокий человек. Катенька не сомневалась, что Григорий Долентовский, если, конечно, на портрете именно он, был человек жестокий.
Катенька глубоко вздохнула и опустила портреты назад в шкатулку. Затем она взяла бумаги и развернула их. Свитки пожелтели от времени, но письмена на них прочитывались довольно легко, хотя почерк был очень странным, совершенно непривычным глазу.
В глаза бросились даты «1735 год» и имена «Иван», «Григорий». Наверняка эти записки касались именно Григория Долентовского! Иного и быть не могло. А писала их, вполне возможно, его жена…
Тут за дверью завозились, и Катенька услышала голос горничной, которая пришла будить ее. Молодая женщина поспешно свернула бумаги и спрятала их в шкатулку, затем захлопнула крышку, заперла ее на ключ, а после спрятала шкатулку в стол.
Потом она кинулась к постели и, улегшись в нее, притворилась, что спит. Катерина открыла глаза только тогда, когда горничная раздвинула занавески.
За все утро у Катеньки не выдалось ни одной свободной минуты, которую она могла бы посвятить находке. А кроме того, ее терзали воспоминания о произошедшей ночью ссоре между нею и Алексеем. Его обвинения и подозрения, казавшиеся ей нелепыми, были так обидны, что она готова была тотчас высказать все свое возмущение! Но мужа рядом не было, а потому сердце ее роптало и с каждым мигом все более и более переполнялось дурными чувствами.
