Джорджетт Хейер - Боваллет, или Влюбленный корсар
Скоро она услышала то, что так надеялась услышать — громкий голос, быстрые шаги и смех, отдававшихся эхом в коридоре. Дверь распахнулась, вошел Боваллет, договаривая через плечо какое-то приказание.
— Да хранит вас Бог, леди! — приветствовал он ее. — Диккон, неотложные дела поджидают вас. Дайте-ка мне ваши карты, и я попытаю счастья.
Дэнджерфилд тут же поднялся. Как всегда, девушка ничего не могла возразить Боваллету. По правде говоря, она была рада, что вместо Дэнджерфилда с ней будет играть именно он, но почему бы ему хотя бы не спросить прежде ее разрешения? Боваллет сел на место Дэнджерфилда, а лейтенант помедлил, положив ладонь на ручку двери. Он улыбался.
— Вот увидите, сэр, удача сегодня на стороне доньи Доминики!
— Понимаю, Диккон, понимаю. Но я попробую изменить это положение. Вы свободны. — Он бросил карту и улыбнулся Доминике, глядя на нее через стол. — Это будет бой до победы, леди!
Доминика играла молча. В конце концов, он выиграл эту игру. Девушка прикусила губу, но улыбнулась.
— Да, сеньор, вы выиграли. — Она наблюдала за тем, как он тасует карты, а затем сложила руки на коленях. — Я не буду больше соперничать с вашим искусством.
Сэр Николас отложил колоду.
— Тогда давайте немного поболтаем, — предложил он. — Это мне нравится куда больше. Как чувствует себя дон Мануэль?
Тень скользнула по ее лицу.
— Думаю, что он очень болен, сеньор. Я должна поблагодарить вас, что вы прислали к нему вашего врача.
— Не надо благодарить меня…
— Отец говорил, что вы поклялись высадить нас на берег Испании, — сказала Доминика. — Объясните, прошу вас, как вы собираетесь сделать это?
— Очень просто, — ответил сэр Николас. Он опять взялся за свой ароматический шарик, его глаза заблестели.
— Да, сеньор, как же? — нетерпеливо поинтересовалась она. — У нее нет желания становиться свидетельницей еще одного морского сражения.
— Можете не волноваться, моя дорогая. Неужели вы полагаете, что Ник Боваллет подвергнет вас такому же риску, как и Нарваэс? Как вы только можете так думать!
— Сеньор, только безумный может верить, что ему удастся войти в испанский порт без единого выстрела…
— Вовсе нет, дитя. Если бы я решился на такой поступок, мне пришлось бы привыкать к мысли о целой буре выстрелов, что загремят над моей головой. — Он положил ногу на ногу.
— Я вижу, сеньор, вы не желаете рассказать мне о своих планах, — натянуто улыбнулась Доминика.
Он пожал плечами.
— Разве до сих пор я не отвечал на все ваши вопросы? Вам бы следовало знать меня получше. Спросите как полагается, о моя леди Надменность, и я отвечу вам! — Боваллет опустил глаза, а Доминика решила изменить направление атаки, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.
— У вас действительно есть основания, чтобы насмехаться надо мной, сеньор. Я прекрасно понимаю, что обязана вам. И все же, мне кажется, вы могли бы обращаться со мной более вежливо.
Николас выпустил свой шарик.
— Вот-те раз! — воскликнул он, пораженный. — Это еще что такое? — Он протянул через стол руку. — Между нами больше не должно быть таких разговоров, дитя. Вы ничем на обязаны мне. Все, что я делаю, я делаю потому, что это мне нравится! Просите перемирия! — Во взгляде его появилась улыбка. — Ну, разве я насмехаюсь над вами? А я-то думал, что этим занимаетесь вы!
— Я в ваших руках, я бессильна, сеньор, — траурным тоном проговорила Доминика. — Если вам нравится издеваться надо мной, никто не сможет вам помешать.
Однако эти ее слова произвели совсем обратный эффект.
— Девочка, еще немного, и мне придется посадить тебя на колени и поцеловать, — заметил Боваллет.
— Я бессильна, — произнесла она, упорно не поднимая глаз.
Мужчина нахмурился, встал со стула и опустился на колени подле нее.
— Что все это значит, Доминика? Неужели это вы, такая смиренная, такая напуганная? — Он увидел, как горят ее глаза, и расхохотался. — Ах, обманщица! — мягко сказал он. — Посмей я только прикоснуться к вам, вы сразу дадите мне отпор!
Губы девушки вздрагивали от смеха, она смотрела на него сквозь ресницы. Николас поцеловал ее руку.
— Ну, так что же вы хотите, чтобы я вам рассказал? — спросил он.
— Пожалуйста, — протянула она жалобно, скажите, где вы собираетесь высадить нас?
— Всего в нескольких милях к западу от Сантандера, любимая. Там есть одна маленькая деревушка контрабандистов, которая радушно примет нас.
— Контрабандисты! — она взглянула на него. — О, так вот вы еще кто! Мне следовало догадаться об этом раньше!
— Нет, нет, не обвиняйте меня, — улыбнулся он. — Направьте свои укоризненные взгляды на моего толстого боцмана. Это, скорее, по его части. Он уже много лет занимается таким ремеслом, и я полагаю, ему известен каждый контрабандистский порт в Европе. Под покровом темноты мы быстро подойдем к берегу, высадим вас и отплывем до рассвета.
Наступило молчание. Доминика посмотрела на герб на стене и тихо сказала:
— Вот и кончается приключение. Сэр Николас снова поднялся на ноги.
— Вы и в самом деле так думаете? Она была серьезна.
— Именно так я и думаю, сеньор. Я окажусь в Испании и я буду свободна… свободна от вас!
Он упер одну руку в бедро, другая начала теребить бородку. Ей следовало насторожиться, но она еще не знала, что значат эти грозные признаки.
— Леди, — сказал Боваллет, и она вздрогнула, услышав непреклонную настойчивость в его голосе, — основатель моего рода имел немного другой девиз, — он поднял руку, показывая на свиток с девизом за его спиной. — Из хроник, написанных неким Аланом, ставшим впоследствии эрлом[44] Монтлисским, мы узнаем, что Симон, первый из баронов Боваллетов, взял своим девизом следующие слова: «Еще не обладаю, но уже держу». — Голос Николаса зазвенел и замер.
— И что же, сеньор? — нерешительно спросила Доминика.
— Я еще не обладаю вами, но будьте уверены, что уже держу вас, — ответил Боваллет.
В душе девушки шла борьба.
— Вы безумец, сеньор.
— Это сладкое безумие.
— Я не верю, что вы посмеете приехать за мной в Испанию.
— Клянусь смертью Господней, не верите? А что, если бы я посмел?
Она опустила взгляд на сложенные руки.
— Говорите же! Если я посмею! Если я проберусь в Испанию и найду вас там? Что бы вы ответили мне?
Лицо ее пылало, грудь быстро поднималась и опадала.
— О, если бы нашелся человек, способный совершить такое ради любви!..
— Он перед вами. Что бы вы отдали ему? Она поднялась, прижимая руку к груди.
— Если бы только он осмелился, я бы отдала ему… себя, сеньор.
— Запомните ваше обещание! — предупредил он ее. — Не пройдет и года, как вам придется его выполнить.
