Гейл Уилсон - Тайна покинутой часовни
– Камердинер его светлости проводит вас домой.
– Домой? – удивленно переспросила Мэри, привыкшая называть так дом Трейвика. Вспомнив о злобном хохоте торговца, она невольно задрожала.
– В замок Вейл, разумеется. Вас ждут. Они приблизились к черной карете с герцогским гербом на дверце, которую Мэри по-прежнему считала принадлежащей отцу Ника. Седовласый мужчина, стоявший возле экипажа, открыл перед Мэри дверцу и опустил подножку.
– Спасибо, – произнесла она, подавая незнакомцу руку и забираясь в карету.
– Теперь все позади, – произнес камердинер Вейла, заботливо усаживая Мэри и укрывая ее колени пледом. – Он ни за что не даст вас в обиду. Вам ничто не угрожает, ваша светлость. Позвольте герцогу позаботиться о вас.
Услышав непривычное обращение, Мэри вздрогнула: на миг ей подумалось, что камердинер с кем-то перепутал ее. В его карих глазах светилось сочувствие. Заметив смущение Мэри, камердинер ободряюще пожал ей руку.
– Спасибо. А вы... – нерешительно произнесла она.
– Пирс, ваша светлость. Мне приказано позаботиться о вас, а я давно научился в точности исполнять приказы хозяина. Иначе хлопот не оберешься, – заключил он с заговорщицкой улыбкой, давая Мэри понять, что не испытывает никакого страха перед могущественным хозяином. – Надо ли послать в дом торговца за вашими вещами? – спросил Пирс. – У вас там что-нибудь осталось?
Только сын, в отчаянии подумала Мэри, но скрыла это от слуги, не зная, можно ли доверять ему.
От жены тюремного надзирателя она узнала, что Трейвик сжег ее немногочисленные вещи. Бобу Смитерсу, бывшему солдату, который служил у торговца, было приказано развести костер на деревенской площади – должно быть, чтобы окончательно унизить непокорную служанку.
Впрочем, о вещах Мэри ничуть не сожалела, а отобрать у торговца единственное, что имело для нее значение, было пока невозможно. В ушах у нее по-прежнему звучало эхо почти безумного хохота Трейвика.
– Нет, ничего, – наконец ответила она.
Пирс кивнул и закрыл дверцу экипажа.
Замок показался Мэри громадным, а уж подобную роскошь она видела впервые в жизни. По сравнению с ней прочный каменный дом Трейвика, который Мэри когда-то считала крепостью, показался ей нищенской халупой. Стены коридоров, растянувшихся, казалось, на целые мили, были увешаны портретами в позолоченных рамах. Мэри старалась не глазеть по сторонам, а запоминать путь к спальне, которую отвели ей. Но, несмотря на все усилия, к тому времени, как дворецкий Томпсон подвел ее к двери, она успела забыть дорогу.
В спальне стояла огромная кровать под балдахином. Шелковые занавеси и портьеры на окнах цвета слоновой кости сочетались с дорогими восточными коврами, устилавшими блестящий дубовый пол. Перед пылающим камином стояла овальная медная ванна. В воздухе явственно ощущался аромат розовых лепестков, плавающих в горячей воде.
– Ваша светлость, это Клер, ваша горничная, – доложил дворецкий.
Рыжеволосая девушка, почти ребенок, робко подняла глаза. Ее лицо напомнило Мэри Пирса. Горничная покраснела и сделала книксен.
Мэри улыбнулась, не зная, как следует приветствовать горничную. Прежде у нее никогда не было прислуги.
– Я рада познакомиться с тобой, Клер, – сказала она.
– Его светлость встретится с вами перед ужином. Он будет ждать вас в большой гостиной в половине девятого, – сообщил дворецкий и поклонился, собираясь уходить и не дожидаясь согласия Мэри. Очевидно, это не просьба, а приказ, поняла она, – приказ человека, который привык повелевать. Человека, в помощи которого она отчаянно нуждалась.
– Хорошо, – отозвалась Мэри. – Боюсь только, я не найду...
– Я пришлю лакея, – поспешил заверить Томпсон, словно прочитав ее мысли, еще раз поклонился и закрыл за собой дверь спальни.
– Его светлость приказал приготовить вам ванну, – робко выговорила горничная, оставшись наедине с Мэри.
Последние три месяца Мэри приходилось довольствоваться по утрам кувшином чуть теплой воды и полотенцем, поэтому неожиданная возможность как следует вымыться привела ее в восторг.
Только из-за Ричарда Мэри покорно отправилась в замок. Но отказываться от предложенных ей щедрых знаков внимания и гостеприимства не стоило. Для этого нет никаких причин, решила она, с нетерпением устремляясь к ванне.
Гостиную заливал свет множества свечей. Запах дорогого воска наполнял просторную комнату, как запах роз – спальню Мэри.
– Ее светлость герцогиня Вейл, – доложил Томпсон, пропуская Мэри в комнату. Забывшись, Мэри чуть не оглянулась, чтобы увидеть высокородную хозяйку замка, но вовремя вспомнила, что она и есть герцогиня Вейл – по крайней мере так сегодня назвал ее Ник. Нелепую комедию следовало поскорее прекратить, но не раньше, чем она объяснит, зачем явилась сюда.
Поначалу ей показалось, что в гостиной никого нет. Дворецкий плотно прикрыл за собой огромную двустворчатую дверь. Не зная, как быть дальше, Мэри огляделась по сторонам.
Ник стоял перед камином, облаченный в элегантный вечерний фрак. Как и на суде, в его костюме преобладал черный цвет, оттененный резкой белизной шелковых чулок, белой рубашки и белоснежного галстука. Его руки были сложены на золотом набалдашнике тонкой трости.
Серые глаза внимательно смотрели в лицо Мэри, и под этим пристальным взглядом дыхание ее невольно участилось. Она давно забыла, как действует на нее взгляд Ника.
Готовясь к встрече, Мэри нарядилась в новое, непривычно роскошное платье из переливчатого золотистого шелка; Клер уложила ее волосы в модную прическу. И тем не менее Мэри с непривычной досадой сознавала, что она уже не девушка, какой была семь лет назад. Формы ее давно утратили округлость, а кожа – безупречную свежесть. Очевидно, элегантный незнакомец, с которым она когда-то была близка, с первого взгляда понял, что жилось ей несладко.
– Подойди сюда, Мэри, – сказал герцог Вейл.
Борясь с робостью, Мэри вскинула подбородок и с трудом преодолела разделяющее их расстояние. Ник не двинулся с места, пока она не остановилась прямо перед ним.
Он протянул левую руку, и Мэри, слегка помедлив, вложила в нее свою. Ее охватили сильные длинные пальцы. Почему-то Мэри успокоилась, почувствовав на пальцах Ника мозоли заправского наездника.
Ник поднес руку Мэри к лицу и коснулся ее горячими губами. Его лицо при этом осталось непроницаемым. Всего-навсего жест вежливости, но воспоминания, которые она давно погребла в самых тайных уголках памяти, вдруг нахлынули на нее волной.
Она подала ему руку потому, что у нее не было выбора, и теперь постаралась как можно скорее высвободить пальцы. Ник заметил ее поспешность. По его глазам и сухо сжатым губам Мэри поняла: он понял ее чувство.
