Хелен Диксон - Замужество мисс Монктон
— Ах, Мария! Знаете ли вы, каким вы были для меня искушением на протяжении всей этой ночи? Мне хотелось касаться вас, ласкать вас! Но я удержался, победил свои инстинкты. Я… словом, я ухожу, а вам пора одеваться.
Растерянная, Мария поспешно собрала свои вещи и спряталась за ширму. Когда она появилась, уже полностью одетая, Чарльза в комнате не было, облегченно вздохнув, она попыталась собраться с мыслями. Если бы Чарльз все-таки дал волю своим чувствам, это означало бы для нее полное поражение и гибель. Казалось бы, Мария должна была затаить на него обиду и злость, но она испытывала только чувство, сродни… Сродни чему?
Да просто естественному любопытству, поразмыслив, решила она. Она только хотела глубже познать то, что едва отведала. На ее месте этого хотела бы любая женщина. А поскольку она была в неглиже, энтузиазм этого наглого типа подвергся серьезному испытанию. Но они не коснулись друг друга — лишь взглядами, что можно считать вполне невинным контактом. Но выражение его глаз преследовало ее и не давало покоя.
Расстроенная, она тщательно умылась холодной водой. И как этому Чарльзу Осборну удалось так легко завладеть ее мыслями? Похоже, он появился в ее жизни только для того, чтобы похитить ее сердце и даже душу.
Она отправилась вниз, но у подножия лестницы испуганно остановилась, увидев пристававшего к ней накануне человека. Полностью протрезвевший, он бросил на нее угрюмый взгляд, но приблизиться не пытался. Разбитая губа и огромный синяк под глазом говорили сами за себя — видимо, Чарльз достойно защитил честь своей фиктивной жены.
Чарльз ожидал ее со спокойным и невозмутимым видом, только в глазах его промелькнул многозначительный огонек, заставивший Марию потупить голову. В общем зале стоял гул голосов и звон посуды: постояльцы подкреплялись перед тем, как отправиться в дорогу.
Проголодавшаяся Мария воздавала должное обильному завтраку, поэтому особенно не прислушивалась к разговорам. Но вот до ее слуха дошло, что накануне был дотла сожжен замок очень богатого дворянина. Она встревоженно подняла голову.
Отлично понимая, что происходит у нее в душе, Чарльз взглядом предостерег ее не реагировать открыто на это известие.
— Вы слышали, что они сказали? — тихо спросила она с изменившимся лицом. — Я знаю этот замок, он находится недалеко от замка Феро. Мы часто навещали наших соседей, это замечательные, добрые люди. Не может этого быть! Я не могу в это поверить!
Опасаясь, что ее внезапное огорчение может привлечь к ним внимание, Чарльз быстро встал из-за стола.
— Вы закончили есть? Пойдемте, экипаж уже ждет, нам нужно немедленно ехать. Я знаю, что произошло с замком. Я говорил вам, такое происходит по всей Франции. — Он вывел Марию во двор, к экипажу, который стоял наготове.
— А как же тетя и Констанс? — волнуясь, спросила она. — Что нам делать?
— Мы с вами ничего не сможем сделать, — отрывисто сказал он и, вручив Пьеру ее саквояж, который тот привязал к коляске, подсадил Марию внутрь. Уже сидя напротив нее, он добавил: — Я предостерегал графиню, убеждал ее уехать.
— Но что же с ними будет?! — Мария всматривалась в его глаза, стараясь скрыть охвативший се ужас. — Как я могла их оставить! Мне следовало остаться с ними. Все вокруг говорили о бунтах, но я не представляла, что все до такой степени ужасно. — Она нагнулась и сжала его руку. — Чарльз, нужно вернуться, мы должны к ним вернуться!
Пораженный безрассудным требованием Марии, он понял, что она не отдает себе отчета в происходящем. Живя в замке, она была отрезана от внешнего мира и предавалась своим мечтам, не замечая страшного хаоса в стране.
— Вернуться мы не можем, и с этим нужно просто смириться, — сухо сказал он, не надеясь, что она его поймет.
Экипаж уже тронулся с места, двор наполнился людьми, но Мария ничего не замечала.
— Пожалуйста, Чарльз! — Она боялась даже думать об этом ужасе. — Я только узнаю, все ли у них в порядке, и, если нужно, помогу им!
— Замолчите! — сурово бросил он и отвернулся. — Вы сами не понимаете, о чем просите. Это не так-то просто. Теперь им уже ничем не поможешь. Мы едем дальше, в Кале.
— То есть вы ничего не намерены предпринять? Вы это хотите сказать?
Чарльз обернулся и взглянул на ее побледневшее, искаженное ужасом лицо с умоляющими глазами. Подавив сочувствие, он подтвердил:
— Да, хотя мне очень жаль.
— Не лгите, ничего вам не жаль! Вам безразлична судьба моих родственниц — впрочем, иного не следовало и ожидать. Вы их не знаете, они ничего для вас не значат. Вы не понимаете, — еле слышно пробормотала она.
— О нет, как раз я отлично все понимаю! — прошипел он с яростью, на самом деле досадуя, что действительно не может помочь беззащитным женщинам. — В отличие от вас! Это вы не понимали опасности, которая грозила вам в замке Феро, если бы остались там. А теперь, когда, наконец, все осознали, вы готовы рисковать жизнью только ради того, чтобы сделать хоть что-нибудь, да? Только имейте в виду — если замок еще не подвергся нападению, то ваша упрямая и самоуверенная тетушка не поверит нам и не уступит нашим уговорам. И в результате наше возвращение ничего не даст, только нам с вами придется еще труднее.
— Но я хотя бы буду знать!
— Знать? Что именно, Мария? Я приехал в замок Феро прямо из Парижа. Я собственными глазами видел, что там происходит — мятежи, насилие, смерть и мародерство. Надеюсь, я ошибаюсь, и в замке Феро царят мир и спокойствие. Могу только сказать, что, если оправдаются мои самые страшные опасения, надеюсь, графиня найдет некоторое удовлетворение в мысли о том, что пожертвовала жизнью своей дочери, чтобы убедиться в преданности своих слуг.
— Вы говорите ужасные, жестокие вещи. Вы забыли, что она только что похоронила мужа? Она считала неприличным так скоро оставить свой дом.
Чарльз не смог сдержаться и дал волю своему гневу.
— Я уважаю ее чувства, но сейчас для них не время. Допускаю даже, что она испытывала сомнения в своих людях, но не сказала о них. Все это очень похвально, но в момент настоящего потрясения вряд ли разумно.
— А если на замок уже напали? — с упреком вскричала Мария. — Что тогда?
— Не знаю. Это зависит от настроения мятежников.
Мария с ужасом представила себе горящий замок, тетю и Констанс, оказавшихся в руках этих страшных, обезумевших людей.
— Вы думаете… их…
— Поймите, Мария, ни вы, ни я ничего не можем для них сделать. Мне очень жаль, Мария, но такова правда, и вы должны это понимать.
— Никогда!
Ее лучистые глаза засверкали от слез. Чарльз отдал бы все, что угодно, чтобы прижать ее к себе и поцелуями осушить эти слезы, но не мог себе этого позволить.
