Рут Лэнган - Заложники страсти
– Это ложь, Диллон! – закричал Шо. – Мы не прикасались к оружию, пока нас не вынудил к этому человек, напавший на нас.
– Но кто это сделал? – спросил хозяин.
– Это был… – Чья-то рука зажала Саттону рот, тем самым, пресекая любые дальнейшие попытки заговорить.
Глаза Диллона гневно сверкнули, когда он врезался в толпу. Сейчас уже около сотни воинов поднялись со своих мест, достав из ножен мечи. Оказавшиеся ближе всех к горцу попятились, увидав блестящее лезвие кинжала в его руке. А ведь они-то ожидали, что с ним, безоружным, окажется совсем легко справиться. Все они не раз слышали рассказы о том, как мастерски владеют горцы и мечом, и кинжалом.
Вскочив на один из столов, Диллон обернулся к лорду Уолтему и крикнул:
– Мой брат Шо дал обет Богу. Он никогда не лжет. Если он говорит, что все это обман, значит, так оно и есть.
– Я также служитель Господа, – воскликнул епископ Йоркский, поднимаясь на ноги так быстро, что скамья, на которой он до этого сидел, опрокинулась назад. – И я видел, как эти юноши выхватили оружие.
– Так же, как и я, – спокойно подтвердил лорд Джон Форест. – И находясь здесь как личный советник короля, я требую, чтобы этих людей отвели в подземную тюрьму, дабы они не смогли больше никому угрожать.
– Все это подстроено. Отпустите моих братьев! – закричал Диллон, стараясь пробиться к братьям. Все расступались перед ним, страшась его гнева.
– Делайте то, о чем вас просит горец, – приказал лорд Уолтем.
Герцог Эссекский отдал другое распоряжение.
– Блэйкли, – закричал он, – я приказываю вам немедленно вызвать ваших воинов.
Элджер Блэйкли и его отец переводили глаза с одного говорящего на другого, раздумывая. Затем старший Блэйкли спросил:
– По чьему приказу, милорд?
– Именем короля! – Голос Эссекса властно зазвенел.
– Простите меня, лорд Уолтем, – прокричал лорд Блэйкли, – но все преданные королю англичане должны ставить приказы своего короля превыше всего.
В ту же минуту отец и сын сделали знак воинам, которые приблизились к горцам, держа мечи наготове. Хотя у Диллона не было ничего, кроме кинжала, он вступил в схватку. Как ни боялись его воины, преимущество было на их стороне. И, несмотря на то, что Диллон сражался как одержимый, кинжал его не мог отразить удары множества английских мечей, направленных на него со всех сторон.
Оба его брата, которых крепко держали за руки, не могли присоединиться к нему и были вынуждены в бессилии наблюдать за битвой.
Схватив отца за руку, Леонора с ужасом увидела, как горец набросился на тех, кто попытался разоружить его. Она заворожено следила за тем, как один-единственный человек с кинжалом в руке сражается с целой ратью воинов, вооруженных тяжелыми мечами. У девушки перехватило дыхание. Правда, сейчас она полностью была на стороне англичан, наступающих на горца, но не могла не признать, что он замечательно владеет воинским искусством.
Наконец, когда рубашка его превратилась в жалкие лохмотья, а руки и тело обагрились кровью от множества ран, Диллон отбросил бесполезный кинжал в ту минуту, когда дюжина мечей готова была пригвоздить его к стене. Воины, разъяренные его сопротивлением, устыженные тем, что уступали ему в доблести, пользовались мгновением, чтобы побольнее уязвить его остриями своих мечей. Пол у ног горца окрасился его кровью.
Леонора зажала рот рукой и отвернулась, пораженная подобной жестокостью. Ведь он сражался так благородно… Он заслуживает лучшего обращения со стороны воинов ее отца.
Лорд Уолтем, также не одобрявший жестокости, поднял руки, когда солдаты окружили горцев, а Эссекс и оба Блэйкли приставили кинжалы им к горлу.
– Хотя условия перемирия и нарушены, – прокричал лорд Уолтем, – мы постараемся найти способ немедленно все уладить и, вопреки этому недоразумению, начать наши переговоры.
– Нет! – закричал Эссекс еще громче, пресекая попытку примирения. – Прежде чем мы начнем говорить о мире, эту троицу дикарей надо отвести в подземелье и обыскать, чтобы убедиться в том, что у них нет больше оружия.
– Все это подстроено, Диллон! – воскликнул Саттон. – Если им удастся разлучить нас, мы никогда больше не увидимся.
– Да, это подстроено. – Диллон, видя, что воины выжидательно смотрят на хозяина замка, решил воспользоваться последним шансом на спасение. – Но это не пройдет.
Собрав остаток сил, он ударил Элджера Блэйкли в солнечное сплетение, отчего молодой воин резко выдохнул и рухнул на колени. Пока младший Блэйкли хрипел и кашлял на полу, Диллон вновь вскочил на столы и прыгнул на помост. В мгновение ока он выхватил из сапога нож. Выпрямившись, он обхватил Леонору рукой за шею и поднес острый, словно лезвие бритвы, нож к ее горлу.
Все находившиеся в зале застыли от изумления. Недопустимой казалась сама мысль о том, что какой-то горец посмеет осквернить прекрасную англичанку своим грязным прикосновением. При виде его окровавленных рук, оставляющих на ее нежной коже пятна крови, все вокруг ахнули и оцепенели.
Взоры присутствующих устремились сейчас на Леонору и Диллона, и в этот момент лорд Уолтем выкрикнул:
– Немедленно отпустите мою дочь!
– Отпущу, но не раньше, чем мои братья окажутся на свободе! – ответил Диллон тихо, но с угрозой в голосе.
Лорд Уолтем в отчаянии повернулся к воинам:
– Отпустите горцев.
Воины отступили, но английские дворяне, продолжавшие удерживать близнецов, отказались последовать их примеру.
– Эссекс! – окликнул герцога лорд Уолтем. – Разве вы не слышали? Немедленно отпустите этих людей, чтобы моей дочери не пришлось выносить новые унижения.
– Может быть, этот горец глуп, но даже глупец должен понимать, что ему не удастся покинуть этот замок даже под таким прикрытием, как леди Леонора. Сначала ему придется встретиться с мечами сотни наших воинов. А если это его не остановит, горцу предстоит проехать несколько сотен миль по английской земле. – Эссекс презрительно расхохотался. – Неужели вы не понимаете, Уолтем? Отпустив его братьев, мы развяжем ему руки для мести, тогда он безнаказанно сможет причинить зло вашей дочери. Вы же видите этих троих. Хотя они и притворились, что отдали нам все свое оружие, кинжалы они оставили у себя. А сколько еще оружия у них припрятано?
Лорд Уолтем повернулся к горцу, который стоял недвижимо, как статуя, приставив нож к горлу девушки, замеревшей от страха.
– Во имя всего, что есть на земле святого, умоляю вас отпустить мою дочь, и это происшествие будет навсегда забыто.
– Это говорите вы, лорд Уолтем. – В голосе Диллона слышалось безжизненное спокойствие. – Но я хотел бы услышать это и от остальных.
