Мэри Патни - Лучший муж за большие деньги
– Я не могу запретить им виться вокруг, но ты, Эмма, моя жена, – серьёзно произнёс он, – моя единственная.
Она кивнула и больше не заговаривала на эту тему, но он чувствовал, что ей грустно. Энтони надеялся, что она не начала уже жалеть о своём поспешном браке. Ему придётся сильнее стараться, чтобы этого не произошло.
Грубый звон колокола нарушил тишину дома. Даже при закрытой двери между ними и источником звука он производил оглушительный шум. Эмма подпрыгнула, а Энтони вздрогнул от неожиданности.
– Пятнадцатиминутный колокол. До салона нам идти не менее пяти минут, так что у нас всего десять минут, чтобы приготовиться к ужину.
Эмма нахмурилась и подошла к гардеробу.
– Хотя герцогиня сказала, что ужин будет неформальным, я бы предпочла переодеться во что–нибудь свежее, – она вытащила зелёное платье. – Бог знает, куда подевалась Бекки. Помоги мне, пожалуйста.
– Конечно, – Энтони подошёл сзади и начал расстёгивать многочисленные петельки и пуговички её дорожного платья. Закончив, он спустил ткань ниже на руки и с трудом сглотнул, когда увидел сливочные изгибы её плеч. У неё была самая сладко–привлекательная кожа изо всех, виденных им. Она просто молила о ласках.
Эмма выступила из упавшего на пол дорожного платья. Её нижняя рубашка, корсет и нижние юбки скрывали не меньше, чем большинство платьев, но в воздухе витало шаловливое ощущение близости от того, что он видит её в нижнем белье. Он вспомнил, что мадам Хлоя назвала фигуру Эммы «magnifique». Модистка была права. Эмма была не модной сильфидой, а женщиной с роскошными, чувственными изгибами. Ему захотелось узнать, каково было бы ощутить вес её полной груди в своих ладонях. Всё его тело опалило жаром.
Пытаясь подавить эту реакцию, Энтони подошёл к туалетному столику, куда Хокинс уже положил его расчёску и прочие личные вещи. Было бы у них больше времени, он бы побрился. К счастью, его подбородок всё ещё был вполне презентабельным, хотя и едва–едва.
– Мне снова понадобится твоя помощь, – Эмма уже натянула платье, но не могла сама его застегнуть.
Энтони молча снова подошёл к ней. Его воображение буйно разыгралось. Ему хотелось запереть дверь, пропустить ужин и соблазнить свою жену. Но в этот вечер это было действительно невозможно, так как оба они в некотором роде должны были воссоединиться с семьёй.
Непривычно не слушающимися пальцами Энтони начал завязывать ленты. Она воспользовалась духами со сложным, провокационным ароматом. Девичьи, цветочные запахи были не для неё.
Его пальцы скользнули по спине Эммы, когда он завязывал потайной бант. Её охватила лёгкая дрожь. Надеясь, что это трепет удовольствия, он наклонился вперёд и поцеловал местечко, где соединялись её шея и плечо. Её кожа под его губами была шелковистой и тёплой. Ему захотелось облизать её с головы до ног. Он начал исследовать языком элегантный изгиб её ушка. Эмма замерла.
Хотя у Энтони было предостаточно женщин, он не был таким самодовольным хлыщом, чтобы поверить, что он безошибочно способен почувствовать, чего хочет женщина. А понимание конкретно этой женщины было гораздо важнее любой из его случайных интрижек.
– Каждый раз, когда я касаюсь тебя, ты словно отстраняешься, – тихо сказал он. – Хочешь, чтобы я перестал?
– Нет, – ответила она сдавленным голосом. – Мне вовсе не отвратительны твои прикосновения, – она сглотнула вставший в горле ком. – Совсем… совсем наоборот.
«Хвала небесам за это». Легчайшим движением он обнял её и положил ладони ей на грудь. Она ахнула, и он почувствовал, как под его ладонью сильно бьётся её сердце. Затем она кротко прислонилась спиной к нему в безмолвном жесте доверия и покорности. Её тёплые изгибы идеально подходили к его телу, как кусочки мозаики.
Его собственное сердце тоже колотилось, и полным чувства голосом он сказал:
– Мне очень–очень хочется, чтобы нам не нужно было идти на этот ужин.
Она повернула голову и взглянула на него с выражением завзятой соблазнительницы.
– Позже мы вернёмся сюда, желание только усилится от ожидания.
Он хихикнул.
– У тебя задатки порочной распутницы.
– Хорошо, – сказала она с глубоким удовлетворением.
С очевидным нежеланием, отойдя от него, она закончила свой туалет. Энтони слепо причесал волосы, поскольку большая часть его внимания была сосредоточена на живом воспоминании об Эмме в его объятиях. Её мягкая чувственность заставляла его одновременно желать защитить её и затащить в постель. «Не в этом ли суть брака? С милостью божьей, он разберётся в этом достаточно быстро».
– Я готова, – сказала Эмма, слегка нервничая. – Я хорошо выгляжу?
Он повернулся и осмотрел её с головы до ног. Выбранный ею оттенок зелёного великолепно оттенял её кожу цвета сливок и придавал её переменчивым глазам красивый светло–зелёный цвет. Слегка завитые каштановые волосы тоже гораздо больше шли ей, чем строгий пучок, который она носила, когда они повстречались.
– Ты выглядишь идеально. Не слишком официально для сегодняшнего вечера, но леди до мозга костей, – он подошёл к ней. – Есть лишь одна проблема.
Выражение её лица, которое, было, просветлело, вновь стало тревожным.
– Что–то не так?
– Вот это, – женщины часто надевали на шею газовые шарфы, называемые фишю, чтобы сделать низкий вырез платья более скромным и добавить немного тепла. Эмма тоже надела такой шарф. Энтони стянул его с её шеи, обнажив верхнюю часть роскошной груди. – Тебе это не понадобится. При таком скоплении народа в комнатах будет тепло.
Она сильно покраснела и инстинктивно прикрыла руками обнажившуюся плоть. В конце концов, вновь их опустив, она произнесла извиняющимся тоном:
– Я чувствую себя голой.
– У меня есть лекарство от этого, – он подошёл к своему несессеру и вытащил потрёпанную бархатную коробочку. Внутри лежала тройная нить жемчуга и пара подходящих серёжек. – Немногие фамильные вещи пережили долги моего отца, но эти остались. Они принадлежали моей матери, а теперь они твои. Весёлого Рождества, Эмма.
Эмма задохнулась от нахлынувших чувств.
– У моей мамы было очень похожее ожерелье, но его пришлось продать, – её глаза повлажнели, она взяла ожерелье и прижала его к своей щеке. – Жемчуг такой приятный на ощупь. Шелковистый. Почти живой.
– Его нужно носить, чтобы показать его во всей красоте, – он забрал ожерелье и застегнул его у неё на шее. Это была красивая шейка, длинная и изящная. Он поцеловал её у основания высоко забранных волос. Она тихо ахнула, и в этот раз он точно знал, что это не страдание.
Слегка дрожащими пальцами Эмма вдела в уши серёжки и повернулась к нему для окончательного осмотра. Он произнёс с абсолютной уверенностью:
