Робин - Проснись, моя любовь
— Я знаю, чем ты там занимаешься, и не собираюсь этому потакать. Ты отопрешь дверь, и я войду, а иначе я все расскажу преподобному, да, я все расскажу!
Чарльз вопросительно взглянул на Фитца. Разве это возможно? Он тут же высмеял себя за предположение о том, что заставило дрогнуть ледяную служанку.
Хэтти подкрепила свои угрозы яростным стуком в дверь.
Чарльз поставил стакан с бренди на черную мраморную столешницу прикроватного столика в стиле Людовика XVI.
Несмотря на участившееся сердцебиение, он неторопливо и спокойно прошел через комнату к шкафчику с семью ящиками и достал из верхнего ключ. В долю секунды он преодолел расстояние до двери, соединяющей его комнату с комнатой Морриган.
Ключ легко и тихо скользнул в замочную скважину, хотя за все время брака им пользовались всего лишь один раз, а до этого использовали более двадцати лет назад.
Мать Чарльза умерла, когда он был мальчишкой, а отец так и не женился снова. Но, так же, как и его отец, Чарльз не допускал лености среди слуг, в имении все тщательно поддерживалось в рабочем состоянии.
Он переступил порог спальни, преисполненный смесью любопытства и настороженности.
В воздухе витал легкий запах жареной свинины. Библия на столе была сдвинута в сторону. На ней лежала серебряная крышка. Рядом стоял поднос с набором пустых тарелок — они выглядели так, как будто их кто-то вылизал дочиста. Дверь в комнату весьма ощутимо сотрясалась под напором кулаков Хэтти. Ключ дрожал и подпрыгивал в замочной скважине.
— Дай мне войти, слышишь! Открой дверь, Морриган Гэйл!
Голос старой карги звучал гораздо пронзительней и громче, чем он слышал его из своей спальни, однако самой Морриган нигде не было видно.
Началась новая серия бешеных ударов, как будто Хэтти решила собственными силами выломать замок. Чарльз прикрыл межкомнатную дверь и прошел внутрь спальни Морриган.
Стеклянные двери были распахнуты, легкий ветерок колыхал желтые занавески. Было прохладно, но не так холодно, как обычно. Почти все время Морриган и шотландская ведьма держали комнату холодной, как ледяной подвал. Если подумать, Чарльз всегда видел балконные двери закрытыми, будто из опасения, что сюда вместе с ветром может ворваться какой-нибудь демон.
Практически ожидая услышать еще один крик, правда, совсем иного рода, Чарльз приблизился к кровати. Он усмехнулся, с сарказмом поджав губы, представляя себе, как его ненаглядная женушка присела над горшком с другой стороны постели. Но, как ни странно, ее там не было. Равно как ее не оказалось и на балконе, который няня жены считала легкомысленным и сассенахским. И жена, вторя своей нянюшке, считала балкон легкомысленным сассенахским — в подобных суждениях они всегда представляли собой слаженный дуэт.
Удары внезапно прекратились. Позади себя, с правой стороны, Чарльз отчетливо различил слабые звуки — энергичное трение ткани о кожу. Он развернулся к японской ширме и застыл на месте.
Желтая юбка была перекинута через черную лакированную ширму, рядом с ней висели желтый верх платья и белая, судя по блеску шелковая, рубашка. Перед ширмой лежала пара шелковых панталон, одна штанина, кайма которой отделана дразнящими рядами розовых лент и кружев, была вывернута наизнанку. Разрез на промежности выглядел обольстительно. Возле панталон стояла пара желтых шелковых домашних туфель, на них лежали кружевные подвязки, опоясывающие белые шелковые чулки, сохранившие форму икр и бедер.
Брови Чарльза поползли вверх, когда он увидел одежду, приобретенную им в качестве свадебного подарка. Хэтти и Морриган отбросили эти вещи прочь, иначе как он мог бы объяснить тот факт, что ни разу не видел их после покупки.
До сего момента.
Над японской ширмой клубился пар.
Брови Чарльза поднялись еще выше. Выходит, маленькая служанка Фрица не лгала. Его жена потребовала приготовить ей ванну. И это та, которая за весь прошедший год супружества ни разу не помылась целиком.
Все любопытней и любопытней.
Тишину расколол душераздирающий крик Хэтти:
— Я предупреждаю тебя, Морриган Гэйл, я не позволю тебе предаться дьяволу, да, ты знаешь свои обязанности и откроешь дверь, как хорошая девочка! Отопри дверь, грешница!
Из-за ширмы выступила завернутая в плотное белое полотенце Морриган. Черные волосы свободно разметались по плечам спутанным влажным богатством. От жара ванной лицо раскраснелось и увлажнилось.
Она тот час заметила его. Толстое белое полотенце скользнуло на пол, позволяя Чарльзу увидеть то, что он никогда не надеялся увидеть без упорной борьбы и сражений, подобных тем баталиям, сквозь которые он прошел, воюя в Индии, — обнаженную Морриган.
Этот вид почти стоил ожиданий.
Ее тело, хотя и слишком худощавое, было кремово-белым, с совершенными пропорциями. Груди — высокими и круглыми, талия — тонкой, ноги — стройными и длинными, бедра — округлыми.
Сладострастные округлые бедра…
Неохотно он опустил свой взгляд ниже этих соблазнительных округлостей. Никогда прежде он не видел шрамов на левой ноге. Они не уменьшали привлекательности ее обнаженного тела. Но, возможно, здесь сработал военный опыт. Чарльз очень быстро научился судить о человеке не по ранам, а по той стойкости, с которой эти раны переносились. Морриган перенесла боль и страдания. Она могла стоять прямо, могла ходить. Теперь, когда Чарльз увидел длинные узловатые белые борозды и разную длину ног, он скорее почувствовал удивление. Ее ступни были длинными и изящно узкими, левая — слегка искривлена наружу.
Неторопливо он поднял глаза и продолжил осмотр. Волосы между ног Морриган были такими же густыми, темными и волнистыми, как и на голове. Капелька воды блестела между завитками. Ниже выглядывали губы цвета кофе с молоком, влажные и спелые, полные женского обещания. Чарльз был полностью заворожен.
Морриган пискнула. По-другому этот звук было назвать нельзя. Глаза Чарльза удовлетворенно сощурились, медленно путешествуя вверх по телу, и задержались на высоких округлых грудях. Соски были такого же сочного кофейного цвета, но чуть светлее дразнящих губ, выглядывающих из завитков между бедрами. Соски, затвердевшие от холода, отчетливо призывали сжать их и сосать. Вне всякого сомнения, его жена обладала самыми эротичными сосками, какие он когда-либо видел.
Он поднял взгляд к ее лицу, заново наслаждаясь тем, как полные алые губы превратились в букву «О», будто замороженные во время исполнения ноты рождественского гимна.
— Очень соблазнительно, дорогая. Вы должны почаще приветствовать мужа подобным образом.
