Лесли Лафой - Бесстрашная леди
— Я не это имел в виду. У вас были поклонники?
— Уйма. — Она усмехнулась.
— Любовники?
Тихо рассмеявшись, она повторила:
— Уйма.
— Вы их сгребали лопатой, Малдун?
— Возможно, — согласилась она, пытаясь сфокусировать то, что видела, — а может быть, и нет.
— Вам сейчас больно?
— Да, конечно, — ответила она, криво усмехнувшись, — но теперь меня это мало волнует. Можете продолжать, сестра Ратчед.
Глава 6
Он промерзло мозга костей, когда вернулся в убежище, притащив в одеяле ворох травы для лошадей. Вылазка его ограничилась небольшим расстоянием от их убежища, но он заметил, что британский патруль расположился лагерем примерно за милю от них. Каррик нахмурился. У костра, который негодяи наверняка разведут, им будет гораздо теплее, чем ему и его спутнице в эту ночь.
Глинис лежала в постели, свернувшись калачиком и натянув одеяло до подбородка.
Виски подействовало на нее быстро и сильно, разумеется, это было результатом усталости, потери крови и пустого желудка. Казалось, все, что он делал, доставляло ей удовольствие, развлекало ее. Она отрезвела, когда он нанес мазь, которую она называла «неоспорин», на края ее раны, и почти забыла о боли, наблюдая, как он тщетно пытался оторвать липкие полоски для заклеивания повязки от не очень удобного устройства, придуманного в XX веке.
Ее заинтересованность волновала и, безусловно, привлекала его.
— Вполне возможно, что с восходом солнца станет еще хуже, — проворчал он. Ночь обещала быть слишком холодной, чтобы спать по отдельности. Британский патруль был близко, и они не могли рисковать, разведя даже маленький костер.
Он нуждался в тепле ее тела так же, как она в его тепле.
— Дай мне, Боже, силы, — тихо проговорил Каррик, глядя на звезды над головой.
С одеялом в руке он направился к Глинис, надеясь, что она не совсем еще протрезвела.
Боже, ему было тепло, слишком тепло, даже жарко. Следующей мыслью в его еще не до конца проснувшемся мозгу была мысль о том, что они проспали до полудня, поскольку только солнце могло так беспощадно жечь. Он сбросил одеяло, открыл глаза и удивленно поморгал, убедившись, что вокруг совершенно темно. Посмотрев на расположение звезд и окончательно проснувшись, он понял, что прошло не больше одного или двух часов после полуночи.
Глинис пошевелилась, вытянула здоровую руку и ч го-то беспокойно пробормотала. Каррик приложил ладонь к ее лбу, он был очень горячий.
Мать, когда у него бывал жар, обычно сажала его в теплую ванну. Взглянув на женщину, лежавшую рядом, и небольшой каменный резервуар, куда вода беспрерывно капала из отверстия в стене, он подумал, что в него не поместится даже ребенок. К тому же холодная вода скорее навредит, чем принесет пользу.
Он снова посмотрел на Глинис и решил, что надо снять с нее кое-что из одежды. Каррик осторожно убрал свою руку из-под ее головы, шепча извинения, когда она заворчала.
— Все хорошо, — пробормотала она. — Вы уходите?
— Нет, Малдун, но у вас жар. — Он снял с нее ботинок. — Надо освободить вас от кое-какой одежды.
— Да, мне действительно очень жарко. — Она прикоснулась ко лбу, затем прищурилась. — Почему же вы не переключите термостат?
— Что? — удивленно переспросил Каррик.
— Нагреватель, — ответила она, явно раздосадованная его несообразительностью, — переключите нагреватель. Дядя Ллойд всегда это делает, когда мы ложимся спать. А сегодня, наверное, забыл.
— Малдун! — воскликнул он, берясь за второй ботинок.
— Что?
Ботинок с мягким стуком свалился на землю.
— Вы что, все еще пьяны или бредите?
Глинис внимательно посмотрела на него, пытаясь понять смысл его слов, но в ее взгляде он не нашел ответа на свой вопрос.
— Из вас неприятности сыплются как из рога изобилия. Впервые вижу такую женщину.
— Извините, пожалуйста, — едва слышно проговорила она, потом широко улыбнулась и спросила: — Помогло?
— Нет.
Она пожала здоровым плечом.
— Вам следует продолжать путешествие одному. Оставьте меня тут умирать.
Каррик проигнорировал ее слова.
— Наденьте на меня ботинки, — попросила Глинис. — Женщины, которые занимаются скотом, всегда умирают обутые. Не стоит нарушать традиции.
Он удивленно приподнял бровь.
— Вы можете сесть? — спросил он.
— Нет. Я ведь умираю, вы не забыли? Зачем беспокоиться?
— Черт возьми, Малдун! — вскричал он, хватая отвороты ее пальто. — Садитесь, чтобы я смог снять с вас эту лишнюю тяжесть.
— Тетушка Рия всегда предупреждала меня о таких мужчинах, как вы, — проговорила она, немного подвинувшись. — Вам достаточен любой предлог, чтобы использовать в своих интересах совершенно беспомощную женщину.
Он сдвинул тяжелую брезентовую одежду с ее правого плеча и проворчал:
— Вас вряд ли можно считать беспомощной женщиной, Малдун.
— Разве ваша матушка не предупреждала вас об опасности таких женщин, как я?
— Нет, но отец предупреждал. — Схватив ее за рубашку, он придвинул Глинис ближе к стене.
Она не сопротивлялась.
— Вам теперь не так жарко? — спросил Каррик, обратив внимание на ее тонкую талию и соблазнительную линию бедер.
Взглянув на лежавшее рядом с ней брезентовое пальто, он подумал, что оно могло защищать ее не только от непогоды, но и от нескромных взглядов нежелательных поклонников, и неизвестно, что для нее было важнее.
— Малдун, вам стало немного прохладнее? Имеет смысл снять с вас еще что-нибудь?
«Помоги мне, Боже!» — взмолился он мысленно, будучи не совсем уверенным в том, какой ответ ему хотелось услышать.
— Сомневаюсь, — ответила Глинис, прикрыв здоровой рукой глаза. — Думаю, это не только температура.
— О чем вы говорите, Малдун? — спросил он, оглядев ее с ног до головы.
— Это вы.
Он отшатнулся.
— Я?
— Да, вы.
— Не потрудитесь ли объяснить, что вы имеете в виду?
— Не стоит. Вы собираетесь вернуться в постель?
— Малдун, — медленно проговорил он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно, — если вы желаете себе добра, вы не произнесете больше ни одного слова. Я могу быть джентльменом, но все имеет свои границы, и вы переходите их.
— Простите. — Она зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. — А если я опять усну?
— Это самая разумная мысль, которую я услышал от вас с тех пор, как вы появились у нас в лагере, — пробурчал Каррик, злясь на себя за то, что потерял самообладание.
— Тогда спокойной ночи, грацие.
Черт возьми, что это еще за «грацие», подумал он и довольно грубым тоном произнес:
— Спокойной ночи, Малдун.
Каррик еще раз взглянул на Глинис и заметил на ее лице таинственную улыбку.
