Патриция Гэфни - Идеальная любовница
— Думаю, вам это понадобится.
Слегка нахмурившись, он протянул ей массивную связку ключей. «Вряд ли стоит доверять тебе ключи, — говорило выражение его лица, — но я знаю свое место и поэтому промолчу».
— Спасибо.
По тяжести связка ключей, похоже, не уступала связанным с нею обязанностям. Рэйчел едва не призналась Уильяму Холиоку, что сомневается в своих силах не меньше его и что он совершенно прав, не доверяя ей. Он присел на краешек стола, сложив руки на груди и вытянув перед собой могучие ноги, занявшие полкомнаты. На нем была рабочая одежда, довольно грубая для управляющего таким солидным имением, как Линтон, подумала Рэйчел. Красавцем его никак нельзя было назвать, напротив, его широкое, грубоватое мясистое лицо могло бы даже показаться уродливым, но было в нем что-то привлекательное, даже милое, — может быть, ум, светившийся в кротких голубых глазах, или бесхитростная честность. Он взял у нее ключи и перебрал их по одному, медленно и подробно объясняя ей, какую дверь каждый из них отпирает.
— Кто-нибудь из нас — я или одна из горничных (скорее всего Сьюзен) — покажет вам комнаты и вообще весь дом. Я сейчас занят, мне надо отлучиться по делам, но, может, попозже?
Рэйчел еще раз поблагодарила его. Несколько неловких мгновений прошли в молчании. Наконец она решилась заговорить.
— Мистер Холиок, эта работа для меня — дело новое, и я уверена, что это ясно каждому, даже если… даже… — Тут она сбилась, не зная, как закончить фразу. — Вы наверняка знаете, как я получила это место… то есть как получилось, что лорд д’Обрэ предложил мне работу.
Холиок неторопливо кивнул массивной головой.
— Да, я слышал.
Рэйчел не сомневалась, что весь приход святого Эгидия только и судачит о ее новой работе.
— Поэтому вы понимаете, что я совершенно… у меня нет никакого… то есть я…
— Вы не знаете, что делать.
Она благодарно кивнула, радуясь, что нужное слово наконец сказано. Но Холиок больше ничего не прибавил, и дальше ей пришлось выпутываться самой.
— Я, конечно, представляю, в чем должны заключаться основные обязанности: уборка, наведение порядка и так далее… словом, все, что обычно для любого дома. Но я не знаю, с чего начать, за что браться в первую очередь, чего потребует его светлость…
До чего же это утомительно — связно излагать свои мысли вслух!
Наступила еще одна долгая пауза, пока мистер Холиок обдумывал ее слова, приглаживая пятерней короткие соломенные завитки на затылке. Приведя мысли в порядок, он начал объяснять ей, что надо делать.
Она права: надо руководствоваться здравым смыслом. Работа такая же, как в любом другом доме, просто этот дом значительно больше. Но если ей так будет легче, он готов перечислить все основные обязанности, начиная с самых важных. Сьюзен, Вайолет и еще одна девушка по имени Тесс работают горничными. Они занимаются уборкой, а за столом прислуживают по очереди, но это выпадает нечасто: его светлость в этих местах человек новый, и визитеры у него пока редки. У виконта есть камердинер, некий мистер Прист, он заботится о гардеробе и личных нуждах его светлости, а также поддерживает порядок у него в спальне и в ванной, которой лорд д’Обрэ очень гордится. Уборка обычно начинается на первом этаже: горничные подметают, вытирают пыль и полируют мебель.
Мистер Холиок наморщил лоб, сосредоточенно стараясь еще что-нибудь припомнить: все эти домашние заботы были не по его части. Приходящая служанка чистит каминные решетки и разводит огонь по утрам, добавил он. Повар, француз по имени месье Жодле, командует на кухне, весь кухонный персонал у него в подчинении, и миссис Уэйд поступит мудро, если будет держаться от него подальше, потому что нрав у него нелегкий.
— А дворецкий в доме есть?
— Нет, мэм, и никогда не было, хотя я не знаю почему. Сколько я себя помню, всем распорядком в доме заправляла миссис Фрут. Она отлично справлялась, пока не состарилась и не оглохла. После этого дела пошли наперекосяк и все больше под гору. Вот почему Вайолет вам надерзила: она не привыкла исполнять приказы. Она лентяйка и грубиянка, да и другие тоже нерадивы в работе. Они нуждаются в твердой руке, — закончил Уильям Холиок, глядя на нее с сомнением.
Рэйчел полностью разделяла его скептицизм. Подчиняясь какой-то необъяснимой прихоти, лорд д’Обрэ поставил ее во главе целого штата прислуги, хотя прекрасно знал, что нет на свете существа, менее пригодного для этой должности, чем она. Любой из ее новых подчиненных, включая мальчика на побегушках, в обязанности которого входила чистка обуви и заправка ламп маслом, справился бы лучше.
Но если она потерпит провал, то лишится не только работы. Два дня назад в Тэвистокской тюрьме Рэйчел приняла решение и не изменила его, хотя с тех пор много чего случилось. Если она снова окажется в тюрьме, она найдет способ наложить на себя руки.
* * *Себастьян пришпорил своего гнедого жеребца и направил его по краю еще не вспаханного поля, прислушиваясь к щебетанию луговых пташек, дружным хором приветствующих наступление весны. Красота апрельского утра выманила его из дому и заставила добраться почти до самых Дартмурских болот. Он повернул назад, лишь когда заслышал карканье ворон на голых каменных глыбах, вылезающих тут и там из зыбкой болотной почвы подобно черепам древних великанов. В первый раз он отправился на прогулку один после отъезда Лили, ни на минуту не отпускавшей его от себя. Она была не в состоянии переносить одиночество. Ее постоянно надо было развлекать.
Скот совсем недавно выгнали на зеленые пастбища, и новизна ударила в голову истосковавшимся в зимних загонах животным: едва не волоча по земле вымя, полное молока, тучные коровы носились вскачь по курящимся весенними ароматами полям, словно малые телята. Прямо у них под ногами невозмутимо паслись стада мохнатых, меченных охрой овец. Находясь в приподнятом состоянии духа, Себастьян несколько раз останавливался, чтобы поговорить со встречным пастухом или фермером. Его арендаторы, все, как один, были почтительны без раболепия. Новый землевладелец внушал им скорее любопытство, чем священный трепет. Под их внешней приветливостью угадывалась чисто крестьянская настороженность: они смотрели на него изучающе, словно говоря себе: «Поживем — увидим». Он решил, что такое отношение вызвано полным провалом двух его предшественников (кузена Джеффри и его отца, Эдуарда Верлена), а также его собственной нелестной славой, вселившей тревогу в незамысловатые души этих людей.
«Незамысловатые души»… Это прозвучало, пожалуй, несколько покровительственно, но именно так, если не хуже, Себастьян и его друзья обычно отзывались о представителях низших сословий, 'особенно о тех, кто в поте лица зарабатывал себе на хлеб. Только теперь он впервые задумался над тем, сколько в этих словах высокомерия.
