Мэри Бэлоу - Обещание весны
Она лежала все еще лицом вниз, когда спустя полчаса ее нашел Перигрин. Он ожидал этого со дня их приезда.
Несколько минут Перигрин наблюдал за Грейс, стоя у ограды, потом, не обращая внимания на калитку, перепрыгнул через забор. Жена не плакала и не шевелилась ни разу с той минуты, как он ее заметил.
Кажется, Грейс почувствовала его присутствие. Повернула голову, но не поднялась.
— Ты хочешь побыть одна? — спросил Перри. — Мне уйти?
Она не ответила.
— Я подожду тебя возле кладбища, за деревьями, чтобы никто не увидел, ладно? — предложил он, слегка коснувшись ее волос — Грейс была без шляпы. Она помотала головой и произнесла глухо, закрыв лицо ладонями:
— Не уходи. — Перри сел на землю возле нее, скрестив ноги, и ждал. Грейс наконец поднялась и села рядом с мужем.
Голова ее была опущена.
— Я не знаю, кто увел меня отсюда после похорон. Не помню, был это Пол или Мартин. Во всяком случае, не отец. Но кто-то увел меня… силой, против моей воли. И больше я сюда не приходила. До сих пор. Это было ужасно — бросить Джереми здесь совсем одного.
Ему было всего четыре года.
Перри взял ее руку и крепко сжал. Она положила голову ему на плечо.
— Я любила его, Перри. Четыре года он был смыслом моей жизни. Нет, пять лет. Я любила его с того самого дня, как поняла, что беременна.
— Я понимаю, — сказал он. — Ты не должна чувствовать себя виноватой, милая.
— Виноватой? — повторила Грейс. — Чувствую ли я себя виноватой? В том, что доверила его кому-то в то время, когда могла сама заботиться о нем? Но Джереми был весьма независимый малыш, вот в чем дело. Ему хотелось играть вместе с двоюродными братишкой и сестрой. Я казалась им помехой, когда они играли втроем.
— Ты винишь себя за то, что родила его, Грейс. Не надо. Нет ничего плохого в том, чтобы подарить жизнь, дорогая. И любовь.
— Вот как? Это опасное утверждение с точки зрения морали, Перри. Разве это хорошо — вынашивать незаконного?
— Не произноси это слово, прошу тебя. И не казни себя. Дети умирают каждый день, Грейс. И Господь не осуждает за это их родителей. Твой сын был в этом мире одним из счастливейших. Его нежно любили с момента зачатия и до смерти. Далеко не все дети так любимы, даже законнорожденные. Прости себя, дорогая. Если ты совершила грех, то искупила его уже тысячу раз. И ты страдала. Пусть твой сын покоится в мире. А ты в мире живи.
Грейс еще долго сидела с закрытыми глазами, опустив голову на плечо мужа. Думала о Джереми и от души хотела одного, только одного — чтобы Перри был его отцом.
Перри, которому исполнилось двенадцать лет, когда родился Джереми! Грейс выпрямилась и слабо улыбнулась мужу.
— Теперь я готова уйти, — сказала она. — Спасибо, что ты пришел, Перри. Невеселый тебе сегодня выпал вечер. Благодарю тебя за твои слова. Я не уверена, что могу вполне принять их. Понимаешь ли, гораздо легче прощать других, чем себя. Но спасибо тебе. Пол не согласился бы с тобой. Он простил меня и никогда не упоминал о моем грехе после того, как мы уехали отсюда. Однако само его молчание говорило, что он считал это большим грехом.
— Да. — Перри с улыбкой встал и помог подняться Грейс. — Мы с Полом больше всего расходились во мнениях по вопросу о природе греха. Тебя угнетало его прощение, не правда ли? Ты была уж очень тихой и ушедшей в себя все эти годы, Грейс. Тебе незачем опасаться моего прощения. Ты подарила свою любовь — мужчине и ребенку. Я могу только уважать тебя за то, как ты поступила, дорогая, и мне грустно, что оба эти чувства до сих пор причиняют тебе боль.
“Чем я заслужила Перри?” — думала Грейс, идя под руку с мужем к дому. Простить себя она не могла. И никогда не простит, несмотря на то, что говорила отцу. Джереми не утонул бы, если б она так бездумно не отдалась Гарету.
Глава 5
Кое-кто из ее прежних знакомых навестил Грейс в первую неделю после приезда. Некоторым она отдала визиты вместе с Этель и Перигрином, а иногда и с Присциллой. Однако уж никак не ожидала получить приглашение на обед и вечерний прием в дом виконта Сандерсфорда. Отец Гарета игнорировал самое ее существование после того, как его сын уехал. Он не признавал своего внука.
— Вероятно, приглашение относится к тебе, Мартину и Присцилле, — сказала Грейс невестке, когда та протянула ей карточку. — Виконт, видимо, не знает, что я здесь, или ему неизвестно мое нынешнее имя, и он полагает, что пригласил еще незнакомых гостей.
— Нет, — возразила Этель, бросив на невестку испытующий взгляд, — он особо назвал тебя в приглашении. Я могу отказаться за всех нас, если хочешь, Грейс. Ты, разумеется, понимаешь, что мы с ним далеко не в близких отношениях.
Грейс минутку подумала и ответила:
— Нет, не посылай отказ. Мы пойдем. В конце концов, она приехала сюда, чтобы встретить свое прошлое. Встречать, так уж все. Было время, когда ей нравился виконт, который баловал Гарета точно так же, как отец Грейс баловал ее. Она сообщила Перигрину о приглашении, но не пояснила, что их будет принимать отец Гарета. Думала сделать это позже, но так и не собралась. Перри, наверное, уже устал слушать разговоры о ее бывшем возлюбленном и ее сыне. Даже его благодушному долготерпению может прийти конец.
Перри перешел из своей гардеробной в гардеробную Грейс в своем обычном добром настроении — пора было отправляться на обед.
— Перкинс так пыжится, что у него даже грудь стала шире дюйма на два, — объявил он, улыбаясь отражению Грейс в зеркале. — Добился того, чтобы галстук был повязан с математической точностью. Погляди-ка! Тебе не кажется, что складки просто восхитительны? Я чувствую себя так, словно еду в Сент-Джеймс.
— Все великолепно, — признала Грейс.
— О, я вижу, ты надела голубое платье. Очень хорошо, я полагаю, настало время снять траур. Ты выглядишь прекрасно в светлом наряде. Как тебе понравилась сегодняшняя прогулка с Этель?
— Очень понравилась, — ответила Грейс. — Мы навестили двух заболевших работников. Я хорошо помню этих людей. Приятно было увидеть их снова.
— Ты знаешь, я всю вторую половину дня провел с Присциллой и ее подружками. Их глупость просто восхитительна! Они непрерывно хихикали. Одной из них понадобилось купить ленты и прочую чепуху. У модистки все три барышни перемерили по меньшей мере по дюжине шляпок каждая и в результате не купили ничего. Потом они занялись поглощением невероятного количества мороженого и пирожных в кондитерской. Новый викарий увидел нас в этом заведении и зашел выразить почтение. Девицы снова принялись хихикать, и викарий покраснел до ушей.
Грейс улыбнулась ему в зеркале и отпустила горничную.
— Присцилла и мисс Стеббинс скоро уезжают в Лондон, — сказала она. — Там их ждет огромное количество таких же хихикающих девиц, Перри. Это сезон, брачный месяц март.
