Стефани Лоуренс - Уступи соблазну
— Ой!
Мэдлин постаралась выправить ее — правда, это ей вряд ли удалось бы, если бы неожиданно рядом не оказался Джарвис, коснувшись ее плечом. Своими огромными руками он мог удержать гораздо больше, чем она, и, сначала выправив стопку, он придержал пачку, лежавшую выше той, которую сжимали пальцы Мэдлин.
— Теперь доставайте.
Вытащив пачку, она тотчас же сделала шаг назад, стараясь успокоить стук сердца, потом бросила пачку на стол и, чинно возвратившись на свое место, молча кивком поблагодарила Джарвиса, когда он, закрыв шкаф, вернулся и снова опустился в кресло.
— Число палаток и всего прочего должно быть записано здесь.
Развязав тесьму, которой были связаны бумаги, она просматривала листы.
— Да.
Вытащив один из листов, Мэдлин взглянула на него и протянула Джарвису.
— Перечисление того, что мы готовили в прошлом году.
Он взял список и, сидя в кресле, изучал его — и думал о Мэдлин.
В этой комнате она ыла надежно защищена, чувствуя себя «воспитательницей братьев»; даже его прикосновение к ней, пусть и непреднамеренное, не подорвало устойчивость разделяющей их преграды, стены, которая лишь слегка покачнулась, но мгновенно снова выровнялась.
— Какие вообще площади потребуются? Сколько примерно квадратных футов — или акров?
Джарвис молился, чтобы она, как и большинство женщин, не могла сделать правильную оценку необходимой площади. Смущенное выражение ее лица, которое, сменилось хмурым, подтвердило, что она была настоящей женщиной.
— Честно говоря, я не могу выразить это в цифрах, — призналась Мэдлин.
— Быть может, — Джарвис смотрел на нее с искренним простодушием, — вы могли бы показать мне пространство, которое использовалось в прошлом году. Вместе с этим, — он помахал листом, — у меня было бы достаточно сведений для работы.
Что-то заподозрив, Мэдлин искала его взгляд, но Джарвис был совершенно уверен, что ей не удастся увидеть там его намерения.
— Хорошо.
Крепко сжав губы, она отодвинулась от стола. Мэдлин вышла с ним из кабинета, остро ощущая, как он с тигриной грацией идет рядом с ней. Если отвлечься от этого нового и необъяснимого ощущения, то Джарвис Трегарт мог заставить ее почувствовать его власть над ней так, как не могли другие.
Он опасен — в этом отношении интуиция и разум Мэдлин были заодно. Он опасен для нее.
К сожалению, интуиция и разум совершенно по-разному отнеслись к этому заключению.
Мэдлин прошла по коридору к двери в сад, распахнула ее — а Джарвис, потянувшись через ее плечо, придержал дверь, вызвав этим у нее нервную дрожь, — и, выйдя в сад, направилась по тропинке через розарий. Джарвис пошел в ногу рядом с ней, легко подогнав свои шаги к ее по-мужски размашистой походке.
Вспомнив, что он последние десять с лишним лет провел с армией за границей и не видел праздников, Мэдлин указала рукой вперед.
— Мы устраивали праздник за садом, в самом парке, ближе к утесам. Люди могли добираться туда как по скалистым тропинкам, так и со стороны дома.
Джарвис кивнул, без всякого интереса глядя на сад, через который вела его Мэдлин. Он чувствовал, что чем больше они удалялись от дома, тем сильнее нарастало в ней напряжение. И как бы она ни старалась это скрыть, он воздействовал на нее; правда, Джарвис почти не сомневался, что она воспринимала это воздействие больше как злоключение, ибо прекрасно осознавала, что находится наедине с мужчиной.
— В прошлом году у нас шестнадцать местных коммерсантов и еще тринадцать приезжих торговцев поставили палатки. Нам не пришлось обеспечивать их палатками — они привезли свои собственные, — но мы должны были выделить индивидуальные территории и пометить каждую именем продавца, а иначе дело дошло бы до кровопролития в борьбе за лучшие места.
— Вы должны будете подсказать мне, кто обладает какими-то преимуществами. — Дорожка, по которой они шли, вывела их из сада в густой парк. Джарвис оглянулся кругом. — Я уже позабыл, как плотно растут здесь деревья.
— Их совсем немного в этом направлении.
Она жестом указала вперед на просвет, к которому их вела дорожка, и они вышли из-под крон деревьев в высокую траву, купавшуюся в лучах дневного солнца.
— Мы использовали все это пространство, — Мэдлин раскинула руки, как бы охватывая целиком поляну, — а в прошлом году нам даже пришлось поставить несколько палаток и тентов прямо под деревьями.
— Я думаю… — остановившись в центре поляны, Джарвис медленно поворачивался, оценивая ее размеры, — если повезет, то нам должно хватить пространства между воротами внешнего двора и крутым берегом.
Склонив голову набок, Мэдлин ненадолго задумалась, а потом кивнула:
— Да, должно.
Она в нерешительности взглянула на него, готовая в любую минуту предложить вернуться к дому. Джарвис, снова оглядев поляну, указал на другую дорожку, которая вела в сторону от дома.
— Утесы там?
— Многие приходят со стороны утесов, — кивнув, пояснила Мэдлин.
— Гм-м.
Он зашагал вперед, напряженно прислушиваясь, и после короткого колебания Мэдлин последовала за ним. — Возможно, нам придется открыть некоторые из старых ворот. Обычно у нас открыты только главные ворота, но когда будет входить много народа, в арке, ведущей во внешний двор, может начаться давка.
— Если так… то вам придется поставить людей — хотя бы по одному человеку — на дежурстве у каждых ворот. — Мэдлин, поморщившись, посмотрела на Джарвиса, который пошел медленнее, чтобы она догнала его. — После первого праздника здесь мы поняли, что многочисленные входы означают еще и многочисленные выходы. Конечно, большинство посетителей законопослушные граждане, но праздник широко известен и привлекает небольшую группу…
— Воришек и жуликов?
— Да, — чуть заметно усмехнулась Мэдлин. — Мы выяснили, что лучший способ помешать им — это поставить людей на каждом входе. Такой меры вполне достаточно, чтобы их отпугнуть.
— Так и сделаем, — кивнул Джарвис.
Они дошли до конца леса, и перед ними открылся широкий простор: утесы, покрытые зеленой травой, и море в мантии из голубой слюды, простиравшееся до самого горизонта, по которому легкий береговой бриз гнал меленьких белых барашков, резвившихся на верхушках волн.
Джарвис пошел еще медленнее, но не остановился; и Мэдлин тоже шла вместе с ним, возможно, без особого желания, но, как и он, зачарованная открывшимся перед ними видом. Стоять у самого края утесов и чувствовать, испытывать на себе грубую, первобытную мощь продуваемых ветром утесов, постоянно пенящегося моря и движущегося над головой неба, невероятно высокого и огромного, — это ощущение нельзя было ни с чем сравнить.
