Элен Бронтэ - Микстура от разочарований
Бобби же высказалась гораздо проще:
— Я бы хотела встретиться с тобой еще и поболтать подольше. Здесь так мало девиц, у кого в голове не одни только кавалеры. Надеюсь, у тебя есть какие-то разумные мысли.
Сара не знала, что ответить, кроме того, что уж о кавалерах-то она точно не думает, но ей помог дядя:
— Что вы, мисс Уэвертон, моя племянница больше всего интересуется книгами. О кавалерах она будет думать года через два, осмелюсь предположить, и вы тоже в положенное время уделите внимание этому вопросу.
Бобби поморщилась, ее мать улыбнулась, кивком попрощалась с мистером Фоскером и повела дочь к ожидавшей за воротами коляске, а дядя с племянницей потихонечку направились в обратный путь. Дядя, казалось, пребывал в прекрасном настроении.
— Я очень, очень рад, что ты успела познакомиться с Уэвертонами. Они — самая состоятельная семья на многие мили вокруг, и дружба с мисс Уэвертон будет тебе полезна.
Сара попыталась возразить, что едва успела обменяться с мисс Уэвертон парой слов, но дядя тут же прервал ее:
— Мисс Уэвертон отличается удивительной для ее возраста категоричностью суждений и ни за что не станет беседовать с теми, кто ей не по нраву.
— А почему ее называют «Бобби»? Разве это имя не для мальчика?
— Да, конечно, но мисс Роберта ведет себя именно как мальчишка: лазает по деревьям, стреляет из лука, знает слова, неподобающие леди… словом, это прозвище очень ей подходит. Ее назвали в честь отца, Роберта Уэвертона, он хотел, чтобы родился еще один сын…
— Значит, у него уже есть сыновья?
— Да, брат мисс Уэвертон, Артур, на два-три года старше ее. Сегодня ни его, ни лорда Уэвертона не было видно в церкви — скорее всего, готовятся к большой охоте. К ним часто приезжают гости из самого Лондона…
Дядюшка вздохнул, и Сара поняла, что он не прочь поучаствовать в охоте, но его, скорее всего, не пригласят. Ей очень хотелось спросить, правда ли то, что говорила Бобби о намерении дяди Эндрю жениться на какой-то мисс Принс, но не отважилась и вместо этого сказала:
— Мисс Уэвертон показалась мне очень элегантной, по ней не скажешь, что она лазает по деревьям.
Сара несколько раз пыталась залезть на старую вишню в своем саду, но всякий раз эти попытки заканчивались царапинами, порванным платьем и суровым выговором от мисс Брук.
— Не может же она появиться в церкви с ободранными коленями, ее мать ни за что не позволила бы этого, хотя, пожалуй, чересчур разбаловала дочь, — словно прочел ее мысли дядюшка. — И потом, мисс Уэвертон очень повзрослела за последний год и, кажется, наконец смирилась с тем, что она девочка.
— Разве ей не нравилось быть девочкой? — Саре и в голову не приходило захотеть быть кем-то другим.
— Я не так близко знаком с этой семьей, дорогая, думаю, если ты подружишься с мисс Робертой, узнаешь все сама. Я только слышал, что она всегда стремилась делать то же, что и ее брат, но то, что дозволяется джентльмену, не всегда подходит леди, а мисс Роберта очень не любит, когда ограничивают ее свободу.
На этом разговор прервался, так как навстречу им шел какой-то знакомый мистера Фоскера, и Саре пришлось опять ждать, пока дядя обменяется приветствиями и новостями с этим господином. Ее все больше заинтересовывала мисс Уэвертон. До сих пор Сара почти не разговаривала с детьми своего возраста и была уверена, что все девочки, как и она, любят читать романы и придумывать удивительные романтические истории. Бобби Уэвертон показалась ей необыкновенной, но Сара слишком мало успела узнать о ней, чтобы понять, в чем именно состоит ее своеобразие, кроме смелости и острого язычка. Все же ей показалось, что Бобби скорее склонна осуществлять свои собственные замыслы, чем сочинять истории о ком-то другом.
Сара подумала, что было бы неплохо как-нибудь встретить мисс Уэвертон, но маловероятно, чтобы такие изящные дамы, как Бобби и ее мать, могли оказаться на грязноватой улочке с маленькими старыми домишками, в одном из которых жила Сара со своим дядей.
Декабрь 1833
— Мисс Сара! Ваш дядя пригласил к обеду викария с супругой и миссис Принс с дочерью, нужно, чтобы вы почистили яблоки для десерта! — громкий призыв кухарки заставил Сару сначала вздрогнуть, потом нехотя оторваться от сундука со старыми вещами.
Девочка только вздохнула — в последнее время миссис Дроуби все чаще просила ее помочь на кухне, и сами по себе эти просьбы не раздражали Сару. Напротив, ей нравился кухонный уют, там всегда было намного теплее, чем в ее комнате, но кухарка каждый раз выбирала неудачный момент. То Сара молилась, то дочитывала книгу, то, как сейчас, вот-вот могла отыскать в груде тряпья что-то действительно стоящее, и вдруг зычный голос миссис Дроуби портил все очарование момента, и возможная удача ускользала из рук.
Уже спускаясь по лестнице, Сара внезапно поняла, что в словах кухарки прозвучала знакомая фамилия — Принс. Она не сразу вспомнила, при каких обстоятельствах услышала ее, но, едва вошла в кухню и увидела на столе блюдо с красными, блестящими спелым глянцем яблоками, давняя встреча с мисс Уэвертон отчетливо припомнилась. Сара не знала, почему именно яблоки напомнили Бобби Уэвертон — возможно, они так же полны жизни, как ее рыжие локоны.
За прошедшие два месяца Сара несколько раз видела леди Уэвертон и ее мужа, высокого, едва начавшего седеть джентльмена с благородным, немного усталым лицом, но ни Бобби, ни ее брата с ними не было. Дядя Эндрю узнал от кого-то из знакомых, что мисс Уэвертон заразилась какой-то тяжелой формой лихорадки и передала инфекцию брату. Сара очень переживала из-за болезни этой едва знакомой девочки и с сочувствием посматривала на Уэвертонов — она-то хорошо знала, сколько переживаний приходится испытывать тем, чьи близкие тяжело больны.
Наконец, недели две назад, гость дяди Эндрю, старый доктор Брегенс, сообщил мистеру Фоскеру и его племяннице, что молодые Уэвертоны поправляются, но пока не выходят из дому. Холодная погода многих удерживала дома в эту пору, и Сара не раз и не два с сожалением вспоминала свою жарко натопленную комнату в доме Мэйвудов. Здесь же она нередко мерзла по ночам, пока не догадалась натаскать из кладовой старых, прорванных во многих местах покрывал. Они выглядели не лучшим образом, но хорошо согревали, и Лизамон даже выпросила у Сары одно из них, чтобы починить и использовать для украшения своего дома.
Сара сперва хотела спросить разрешения у дяди, но вскоре сообразила, что все, что мистер Фоскер, а затем и миссис Дроуби сочли ценным, они уже давным-давно извлекли из кладовки, чтобы так или иначе использовать, а оставшиеся там вещи представляли интерес только для девочки и глуповатой служанки.
