Барбара Картленд - Замок в ущелье
— Мисс Гренвилл, ваша светлость!
Комната, в которую она вошла, показалась девушке огромной, намного больше, чем она могла себе представить, с высокими полукруглыми сводами и узкими окнами, почти не пропускавшими света.
Герцог стоял в дальнем конце зала у массивного резного камина. Леоне показалось, что с каждым шагом, приближавшим ее к нему, она становилась все меньше ростом, в то время как он раздавался и ввысь и вширь, подавляя ее своим величием. Подойдя к нему, девушка обнаружила, что это был просто обман зрения, вызванный, вероятно, ее нервным возбуждением, однако герцог и в самом деле был довольно высокого роста, седобородым и необычайно властным на вид мужчиной. Он держался гордо, пожалуй, даже высокомерно, но Леона заметила, что он уже далеко не молод, и все лицо его изрезано глубокими морщинами. В то же время она теперь понимала, что имела в виду ее мать, когда говорила, что он выглядит устрашающе.
Герцог протянул ей руку, которая оказалась такой огромной, что пальчики Леоны исчезли в ней, зажатые точно в стальном капкане, из которого нет выхода.
— Наконец-то вы здесь! — приветствуя девушку, воскликнул герцог.
Голос его гулким эхом отдался под сводами комнаты, и хотя он улыбался, Леоне почудился в его словах какой-то упрек.
Девушка присела в реверансе. Поднявшись, она ощутила, что герцог все еще держит ее руку в своей, и глаза его смотрят на нее так пристально, взгляд их столь резкий и пронзительный, что ей стало как-то не по себе.
— Думаю, вам уже сообщили о том, к счастью, не слишком серьезном, случае, который произошел вчера вечером, ваша светлость?
— Который привел к тому, что вам пришлось заночевать в замке Керн! Это очень печально. Мой кучер должен был проявить больше заботы и внимания.
— Уверяю вас, он совсем не виноват, — попробовала возразить Леона. — Дул невероятно сильный, почти ураганный ветер, и дождь слепил глаза, мешая видеть дорогу. Видимо, колеса заскользили, и экипаж съехал на обочину.
— Кучер будет наказан! — заявил герцог. — Но главное, вы, наконец, доехали благополучно!
— Да, слава Богу, я добралась до вашего замка, наша светлость, это так, но по пути я видела ужасные вещи!
— Что такое?
Вопрос прозвучал резко, как выстрел.
— Выселение… людей выселяли из их домов… наша светлость!
Герцог ничего не ответил, и Леона продолжала:
— Это было самое удручающее, самое… душераздирающее зрелище, какое я когда-либо видела в своей жизни!
Леона хотела говорить спокойно и твердо, но голос ее звучал еле слышно, и она сама чувствовала, как она дрожит.
— Моя мама часто рассказывала мне об этих выселениях, но я… я не верила тогда, что это может происходить и теперь, в наше время, тем более здесь… в Арднессе!
— Во всяком случае, осталось только одно ущелье, жители которого — дерзкие, непокорные безумцы — упрямо не желают подчиняться требованиям, — раздраженно ответил герцог.
— Но их хижины… сожгли!
— Вы не имеете права вмешиваться в мои дела! — крикнул герцог.
— При чем же здесь мои права, когда происходит такое… Один ребенок… чуть не сгорел заживо!
Герцог сделал какой-то жест, выдававший его нетерпение, и Леона поняла, что он едва сдерживает ярость.
— Полагаю, что после продолжительного путешествия вам захочется умыться перед едой; для вас уже все приготовлено, — произнес он холодно и надменно. — Вас проводят в вашу спальню.
Он дернул за шнур звонка, и Леона почувствовала, что поток ее негодующих, обвинительных речей внезапно иссяк, слова замерли у нее на губах. Она поняла, что герцог просто отмахнулся от нее, как от надоедливого насекомого, и, что бы она ни говорила ему, он не обратит на это ни малейшего внимания. Никогда еще она не испытывала такого чувства полной беспомощности и безнадежности.
Еще прежде, чем она снова смогла заговорить, прежде чем успела о чем-либо подумать, Леона обнаружила, что ее выпроводили из комнаты и ведут вдоль по длинному коридору в ее спальню, которая оказалась очень большой и просторной. Там ее уже ждала экономка.
С нею были две горничные, и все трое низко присели перед гостьей в знак приветствия.
— Меня зовут миссис Маккензи, — представилась экономка, — а это — Мэгги и Джанет. Мы все будем прислуживать вам, мисс.
— Благодарю вас, — ответила Леона.
— Его милость распорядился выполнять все ваши требования; вам стоит только высказать какое-нибудь желание, и оно тотчас же будет исполнено.
— Благодарю. Его милость очень любезен, — еще раз поблагодарила их девушка.
«Интересно, — подумала она, — что будет, если попросить, чтобы семьям людей, которых сегодня выселили из их домов, послали еду и одежду?»
Это было сейчас ее самое большое желание, но едва только эта мысль мелькнула у нее в голове, Леона уже знала, что у нее не хватит смелости выполнить задуманное.
«Ничего удивительного, что лорд Страткерн порвал отношения с герцогом», — решила девушка.
Она поймала себя на том, что ей страстно, до боли хочется вернуться обратно, в мирный, уютный и такой приветливый замок Керн…
Хотя, может быть, на самом деле ей до боли хотелось увидеть… его владельца?
Глава третья
Леона подошла к умывальнику, и одна из служанок поспешила налить ей в тазик горячей воды.
— Может быть, вы желаете переодеться, мисс? — спросила миссис Маккензи.
— Думаю, да, — согласилась Леона. — Мой дорожный костюм слишком теплый, а день сегодня довольно жаркий.
— В полдень солнце ужасно печет, — подтвердила экономка. — Не желаете ли примерить одно из ваших новых платьев, мисс? — поинтересовалась она.
— Моих новых платьев? — удивленно воскликнула Леона.
Она заметила, что горничные еще не брались за ее сундуки и они стояли не распакованные.
Вместо ответа миссис Маккензи прошла через спальню и открыла дверцы громадного платяного шкафа. В нем висело с полдюжины платьев. Леона смотрела на них, не в силах вымолвить ни слова от удивления.
— Чьи это платья? — еле выговорила она, наконец.
— Это для вас, мисс, — ответила миссис Маккензи, весьма довольная произведенным впечатлением. — Его милость выписал их из Эдинбурга; это еще не все — скоро должны прибыть новые.
— Для меня? — Леона все еще не могла опомниться от потрясения. — Н-но… почему?.. И как его светлость… мог узнать мой размер?
Экономка улыбнулась:
— Его светлость сказал мне, мисс, что он хорошо помнит вашу матушку и что она написала ее светлости герцогине Джин о том, что вы очень похожи на нее, прямо в точности, как она, когда она еще была девочкой!
