Карен Хокинс - Знак любви
Очень скоро это увлечение переросло в цель жизни – Кэт хотелось найти свое место в этом мире.
Переезд в лесной домик произошел совершенно естественным образом. Детство Кэт прошло именно там, и, хотя он и нуждался в небольшом ремонте из-за нескольких лет заброшенности после смерти матери Кэт, в основе своей он был еще очень крепким. Малькольм был против ее переезда, но уже через месяц Кэт стала жить в лесу, взяв с собой Саймона, вслед за которым к ней пришла жить и его сестра Энни.
Кэт направила свою лошадь через поляну прямиком к сараю. Почуяв ожидавшую ее морковь, лошадь прибавила рыси.
– Ну-ну! – придержала ее Кэт и улыбнулась. – Твоя морковь никуда от тебя не уйдет!
Из сарая показался высокий рыжий мужчина, с легкостью державший на плече доски. Увидев Кэт, он остановился и едва заметно улыбнулся:
– Вот вы где! Энни ищет вас с самого раннего утра.
Улыбаясь Саймону, Кэт спешилась и поинтересовалась:
– Зачем Энни меня ищет?
– Не знаю, – пожал плечами Саймон. – Там к ней пришла ее подружка. Я слышал, как. они болтали о новом госте в замке Килкерн.
Расседлав лошадь, Кэт перебросила седло на изгородь и небрежно сказала:
– Я видела его сегодня утром.
– Да? Ну и каков он, этот гость?
Перед ее мысленным взором сразу предстали озорные синие глаза и густые черные ресницы англичанина. Тело мгновенно вспомнило волнующие прикосновения его сильных рук.
– Да так, ничего особенного. – Усилием воли она заставила себя сказать это как можно более равнодушно.
И все же почему она позволила ему поцеловать себя? Ни. одному из прочих гостей Малькольма так и не удалось добиться от нее поцелуя, но этот… Она едва заметно улыбнулась против собственной воли. Как бы там ни было, она не сожалела об этом поцелуе. Он был ей приятен, и поскольку дело дальше не пошло, то и совершенно безобиден. К тому же незнакомец оказался мастером по части поцелуев. От этой мысли ее улыбка стала заметно шире.
С подозрением взглянув на Кэт, Саймон положил доски на землю и сказал:
– Чего-то вы недоговариваете. Что случилось? Чему это вы так улыбаетесь?
Щеки Кэт тут же порозовели.
– Да так, просто подумала о…
Господь всемогущий, ну и о чем же она подумала?
– …о том о сем, – неловко закончила она.
На память снова пришли его сильные руки, теплые твердые губы…
– Да? – недоверчиво протянул Саймон, подозрительно оглядывая ее с ног до головы.
Кэт вытерла спину лошади и повела ее в прохладный сарай. Саймон пошел вслед за ней, приговаривая:
– О чем бы вы сейчас ни думали, от этого ваши щеки краснеют.
Она делала вид, что не слышит его. Хотя Саймон был всего на два года старше ее, она воспринимала его как отца. На самом деле он принимал гораздо больше участия в ее жизни, чем настоящий отец.
– Все в порядке, Саймон, – наконец улыбнулась она. – Просто я немного раскраснелась от верховой езды.
Кэт завела лошадь в стойло, заперла его и вышла из сарая.
– А где Энни?
Саймон вышел из сарая вслед за ней.
– Она в кухне с Толстухой Мэри.
Кэт поморщилась.
– Вот именно, – понимающе кивнул Саймон. – Эта Толстуха Мэри только и делает, что разносит всяческие сплетни. И зачем только Энни с ней дружит?
Кэт могла бы сказать Саймону, что его сестре нравилось слушать сплетни. Сама она не сплетничала, но любила знать больше, чем другие.
Скрестив руки на груди, Саймон одним движением головы откинул волосы со лба.
– Там, в мастерской, парни уже заканчивают последний витраж для графа Аргайла. Я велел им быть повнимательнее. Чем лучше мы выполним этот заказ, тем больше получим новых заказов.
Кэт кивнула.
– У графа новая жена, и ей, вероятно, хочется перестроить дом на свой лад. Она сказала мне, что будет заказывать по витражу для каждого ребенка, который родится у них с графом.
– Ох уж эти женщины, – покачал головой Саймон. – Всегда найдут, на что потратить денежки мужа.
– Не забывай, я тоже женщина, – шутливо нахмурилась Кэт.
– Да, но не такая, как все, – вздохнул Саймон, глядя на окна дома. – Возьмем, к примеру, Энни. У моей сестры ужасная привычка командовать мужчиной, пока он с отчаяния не соберет в узелок свои пожитки да и не уйдет в горы.
– Смотри, сам не убеги, – дружески обняла его за плечи Кэт, – или обещай вернуться, как только отдохнешь на свободе. Больше одного дня – ну, может, двух – я не смогу обойтись без тебя.
На лице Саймона расцвела радостная улыбка.
– Хочешь не хочешь, а придется мне вернуться. Кто же будет делать гербы на витражах для всех этих графов и герцогов?
– Вот именно, кто? – Она поцеловала его в щеку и посмотрела в сторону дома: – Скажи рабочим, я сейчас приду. Хочу прежде посмотреть, что Энни купила в деревне.
– Ладно, скажу, – обещал Саймон и, снова взвалив доски на плечо, подмигнул ей. – Скажу, что вы в отличном настроении. Это заставит их работать веселее и проворнее.
– Не надо проворнее, пусть работают как следует, на совесть, но не забывают, что у нас очень много заказов.
– Не волнуйтесь, мисс Кэт, мы все успеем. Вот увидите!
С этими словами он направился в сторону мастерской, размещавшейся в длинной одноэтажной пристройке к дому со стороны леса.
Она смотрела ему вслед с доброй улыбкой на губах. У Саймона были очень развиты чувство ответственности и природная склонность помогать во всем, что требовало его помощи. Эти два качества она любила в нем больше всего.
Потом Кэт повернулась и пошла к черному ходу в дом. Она всегда входила в него через кухню, если ее обувь была сильно испачкана. Остановившись возле открытой двери, чтобы соскрести грязь с башмаков, она услышала голоса, доносившиеся из кухни.
– Ну да, я сама его видела! – с придыханием произнес хриплый женский голос, в котором Кэт признала голос круглой как бочка Толстухи Мэри, судомойки в замке Килкерн. – Он красив как Люцифер – черные волосы, синие глаза…
– Он высокого роста? – спросил второй женский голос, принадлежавший Люси, которая пришла из деревни, чтобы помогать Энни на кухне.
– Очень даже высокого! – ответила Толстуха Мэри.. – К тому же у него отличная задница!
Задница?! Каким это образом Мэри могла об этом знать? Осторожно приблизившись к двери, Кэт попыталась заглянуть в кухню.
– Да откуда тебе знать, какая у него задница? – недоверчиво спросила Энни.
«Молодец, Энни!» – Кэт мысленно похвалила ее за здравомыслие и нежелание верить всякой чепухе.
– Как откуда? Я вошла в его комнату, чтобы поддержать огонь в камине, а он крепко спал, лежа поверх одеяла, и был совсем голый, в чем мать родила!
Кэт хотела было тут же войти в кухню, но остановилась. Сент-Джон приехал далеко за полночь, а утром Кэт была уже в комнате, когда он проснулся. Вряд ли Мэри могла видеть его в постели, да еще голым. Нет, Мэри бессовестно врала! Однако Кэт отлично понимала, что если она сейчас войдет в кухню и обвинит судомойку во лжи, это вызовет к ней самой ненужное внимание.
