Робин Хэтчер - Гордая любовь
Девушка готова была снова закрыть глаза, но вдруг поняла, что в комнате почему-то стало светлее. Отблески света метались по потолку. Это было совершенно необычно.
Она села в кровати и повернулась к окну. За сараем полыхало яркое пламя.
– Навес! О Боже милостивый, только не шерсть!
Либби вскочила с кровати.
– Сойер, помоги мне! Навес горит!.. Сойер!
Она не стала ждать его ответа. Босиком, в развевающейся ночной рубашке Либби бросилась на улицу, на ходу подхватив ведро.
Обогнув сарай, девушка резко остановилась. Навес полыхал по всей длине. С первого взгляда стало ясно: уже слишком поздно. Никакого количества воды не хватило бы, чтобы спасти навес или то, что под ним хранилось. Оставалось только надеяться, что огонь не перебросится на другие постройки или на дом.
Ведро упало на землю, глаза Либби наполнились слезами.
Под навесом хранилась половина шерсти, которую удалось настричь этой весной. Каждый мешок, набитый шерстью, весил около двухсот килограммов, сейчас все это было объято пламенем.
Либби почувствовала в руке ладошку Сойера, но даже не посмотрела на него. Ей не хотелось, чтобы мальчуган заметил ее отчаяние.
В конце этой недели всю шерсть собирались увезти с ранчо. Через несколько дней за грузом подойдут повозки. Тяжелые мешки должны были доставить на станцию, погрузить в вагоны и отправить на Восток. Денег, вырученных от продажи овечьей шерсти, должно было хватить для того, чтобы снова прочно поставить «Блю Спрингс» на ноги. Ей удалось бы купить новых овец взамен тех, что они потеряли за прошедший год. Она могла бы нанять дополнительных рабочих. Она могла бы…
– Из-за чего это началось?
Либби обернулась, глядя на Ремингтона сквозь пелену непролитых слез. В отблесках пламени казалось, что его обнаженная грудь бронзового цвета. На нем не было ничего, кроме кальсон, и Либби поняла, что он, не теряя ни секунды, бросился ей на помощь. Но сейчас он ничем не мог ей помочь.
– Не знаю, – прошептала Либби после долгой паузы.
Но на самом деле она знала? Это снова было дело рук Бэвенса.
Ремингтон, казалось, прочел ее мысли.
– Вы подозреваете этого Бэвенса?
Она только и могла, что кивнуть в ответ. Комок, стоящий в горле, не давал Либби вымолвить ни слова. Она вдруг почувствовала, что уткнулась лицом Ремингтону в плечо. Он обнял ее за спину правой рукой, утешительно похлопывая ладонью по ямочке у основания затылка.
– Не переживай, – прошептал он. – Все будет хорошо. Я позабочусь об этом.
К собственному удивлению, – она почти поверила ему.
Ремингтон понимал: он сошел с ума, если говорил такое. Но в то же время он чувствовал – именно это следовало сейчас сказать. Слова прозвучали так же естественно, как то, что она доверчиво прижалась к нему.
Левую ногу Ремингтона пронизывала боль. Не помогал даже костыль, на который он тяжело опирался. И все-таки он не спешил отпускать Либби. Ему хотелось прижимать ее к себе, подбадривать, обещая все исправить, достать деньги, чтобы возместить убытки.
Прошло несколько минут, и Либби подняла голову. Их взгляды встретились. Слезы на щеках девушки поблескивали в свете полыхающего огня. Ремингтон хотел было снова притянуть ее к себе, но почувствовал, что Либби сопротивляется.
– Я… Извините меня, мистер Уокер, – сказала она глухим голосом. – Я… Я не знаю, что на меня нашло.
– Все в порядке. Это легко понять.
Он никогда в жизни не видел более прелестного создания. Особенно сейчас, когда она стояла перед ним в ночной рубашке из белого хлопка с распущенными по плечам волосами. В отблесках пламени он заметил темные кружочки сосков, выделяющиеся под тонкой тканью рубашки, и вдруг вспомнил, что почувствовал, когда всего несколько мгновений назад прижимал ее к себе, стараясь успокоить. Снова ощутил, какой маленькой, беззащитной и хрупкой она ему показалась.
– Все в порядке, – повторил он охрипшим вдруг голосом. – Просто у вас был шок.
Либби сделала еще один шаг в сторону и снова повернулась к огню. Ремингтон едва расслышал ее слова:
– Нам так нужны были эти деньги.
Она потянулась к Сойеру, взяла его за руку и притянула к себе. Они так и стояли все втроем до тех пор, пока огонь не сожрал остатки навеса и запасов шерсти и не погас, оставив после себя только тлеющие головешки и пепел. Потом, когда горизонт уже окрасили первые предрассветные лучи солнца, они одновременно повернулись и пошли в дом.
Несмотря на ужасную усталость, Либби все-таки понимала, что уже не сможет заснуть. Она помогла Ремингтону добраться до его спальни, уложила Сойера в постель, пошла на кухню и приготовила большой кувшин кофе. Девушка в изнеможении опустилась на стул около стола и попыталась привести в порядок мысли, чтобы решить, что она должна – или сможет – теперь предпринять.
«Как бы поступила в этом случае Тетушка Аманда?» – спрашивала себя Либби.
Печальная улыбка коснулась ее губ. Она словно наяву услышала голос храброй маленькой женщины: «Что тебе теперь делать? Возьми себя в руки и продолжай жить, обходясь тем, что у тебя осталось, только и всего. Ты не должна допустить, чтобы что-то вышибло тебя из седла, дорогуша. Плюнь этой жизни прямо в глаза и покажи, из чего ты сделана!»
Но из чего же сделана она, Либби? Последние шестнадцать месяцев, с тех пор как не стало тетушки Аманды, все пошло вкривь и вкось. Может, она вообще не способна самостоятельно управлять ранчо? Прошлой осенью ей пришлось отпустить большинство пастухов. Дэн Диверс мертв. Вместо того чтобы прикупить новых овец и барашков, пришлось продать часть своих. Некоторые овцы тяжело болели прошлой зимой, некоторые даже погибли. А несколько овечек так и не выносили своих ягнят. И к тому же Бэвенс, доставляющий ей все больше и больше хлопот и неприятностей!
С какой стати она решила, что справится с управлением «Блю Спрингс» без тетушки Аманды?
– Не спится? – раздался от дверей голос Ремингтона.
Ее почему-то не удивило, что он не остался в своей комнате. Подняв голову, Либби заметила темные круги у него под глазами и поняла, что он мучается от боли. Она заметила и то, что он натянул брюки и накинул рубашку, но остался босиком. У него были узкие ступни с длинными, слегка искривленными пальцами. Казалось, что Либби замечает мельчайшие детали, когда дело касается этого человека.
Подавив горький вздох, Либби сказала:
– Вам лучше присесть, мистер Уокер. Вы и так дали слишком большую нагрузку на раненую ногу за одну ночь.
Он медленно двинулся вперед, и его скованные движения подтвердили правоту ее слов.
– Сейчас будет готов кофе. Хотите чашечку?
Он кивнул и опустился на стул.
