Кэрол Мортимер - Больше, чем гувернантка
Адам недоверчиво посмотрел на Елену. Прежде ему никогда не встречались подобные женщины.
— Я хочу убедиться, что правильно вас понял, — медленно произнес он. — Вы примете новые платья, если я соглашусь купить Аманде пони, чтобы она могла учиться ездить верхом?
— Нет.
— Нет? — Сбитый с толку Адам выпрямился на стуле. — Разве вы сами только что этого не сказали?
Елена упрямо вздернула подбородок:
— Я сказала лишь, что самым горячим желанием Аманды является иметь пони и научиться ездить на нем верхом. Советую вам самому взяться за ее обучение.
Эта мысль пришла ей в голову во время путешествия в Кембриджшир. Она заметила, что Аманда с особым вниманием начинает изучать мелькающий за окном пейзаж, если замечает пасущихся лошадей. Поговорив с девочкой, Елена выяснила, о чем та мечтает.
Предложение, сделанное ею лорду Готорну, было навеяно их разговором, когда он просил посоветовать ему, как более активно участвовать в жизни своей маленькой дочери. Удивленное выражение, застывшее сейчас на его лице, красноречиво свидетельствовало о том, что он не ожидал столь буквального исполнения своей просьбы.
— Так вы получите прекрасную возможность проводить больше времени с Амандой, делая то, что доставляет ей удовольствие.
Адам уже начал задумываться над тем, что серьезно недооценил эту молодую женщину, хотя его и не ввели в заблуждение ее траурное одеяние и нерешительное поведение первые несколько дней. Но они вовсе не означали, что она всегда будет любезной и предупредительной.
Их последние беседы убедили его в обратном!
Поднявшись из-за стола, он обошел его и оперся о крышку, отмечая, что столь тесным соседством с собой причиняет Елене дискомфорт. Однако, как он с удовлетворением отметил, она осталась стоять на том же самом месте, невзирая на испытание, которому подвергался ее свободолюбивый дух.
— А сами вы ездите верхом, миссис Лейтон?
Она бросила на него быстрый взгляд и тут же снова потупилась и покраснела.
— Почему вы спрашиваете?
Причина, побудившая Адама задать этот вопрос, заключалась в том, что чем больше времени он проводил в ее обществе, тем крепче утверждался в мысли, что в ней сокрыто нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Ей присущи врожденная элегантность и уверенность в себе, характерные скорее для леди, чем для гувернантки маленькой девочки.
Также ей не составило труда понять, что модистка принесла ей на одобрение отборные шелка точно в соответствии с пожеланиями Адама, а не более дешевые ткани, которые больше соответствовали ее положению. Адам сильно сомневался, что нашелся бы еще хоть один аристократ, готовый потратиться на дорогие шелка для гувернантки своей дочери. Если, конечно, эта женщина не является еще и его любовницей.
Разумеется, он ничего не знал о жизни Елены Лейтон до того, как она поступила в услужение в семью Бэмбери. Она вполне могла оказаться дочерью аристократа, вышедшей замуж за солдата и сбежавшей с ним из дома. Адам был готов поверить скорее в такую историю, чем в то, что она всего лишь дочь обедневшего викария или торговца.
Он посмотрел на нее сверху вниз:
— Неужели мне нужно отчитываться в своих действиях перед своими подчиненными?
— Нет, разумеется, нет. — Румянец на ее щеках проступил ярче, будто она в очередной раз забыла о своем нынешнем положении в обществе. — А на ваш предыдущий вопрос отвечу утвердительно, я езжу верхом с детства, милорд. Просто подумала, что обучение Аманды станет для вас прекрасной возможностью и доставить ей радость, и проводить с ней больше времени.
Адам саркастически скривил губы. Он все прочнее утверждался в своем предположении о том, что эта молодая женщина родилась в аристократической семье, а потом, очевидно, вышла замуж за рядового Лейтона. Ему отчаянно хотелось узнать ее историю, которая, скорее всего, окажется совершенно неожиданной.
Во время своего непродолжительного брака с Фанни Адам регулярно сталкивался с многочисленными капризами, свойственными человеческой натуре, ложью, жадностью, предельным себялюбием. Вследствие этого он превратился в закоренелого циника, разучившегося видеть положительные стороны в людях, и в женщинах особенно.
По непонятной причине Елена Лейтон продолжала оставаться загадкой. Ей были присущи откровенность, решительность и стремление во всем добиваться справедливости, в частности, хотелось исправить его незаинтересованность в собственной дочери. Все это шло вразрез с эгоизмом, который, как свято верил Адам, является движущей силой любых человеческих поступков, в большой степени его собственных. Ярким примером служил тот факт, что он заставил маленькую дочь и ее гувернантку в разгар сезона ехать вместе с ним в глушь Кембриджшира, якобы для того, чтобы лично разобраться с делами имения, а на самом деле разрушить матримониальные планы бабушки.
Да, за последние шесть лет он превратился в законченного эгоиста и циника. И все же… Все же этой маленькой гувернантке удалось пробудить в его душе иное чувство, желание поступать не из собственных интересов, а чтобы порадовать других людей. Он хотел угодить ей, и это не имело ничего общего с физическим удовольствием, хотя он и испытывал к ней плотское влечение.
Адам резко выпрямился и, снова обойдя свой стол, сел на место. Когда же наконец заговорил, его тон был холодным и тщательно контролируемым.
— Модистка решит, что вы совсем о ней позабыли.
За истекшие несколько минут Елена в самом деле позабыла, что наверху, в спальне, дожидается миссис Хепворт. Она вообще позабыла обо всем на свете, за исключением волнующего джентльмена, который сейчас с презрением смотрел на нее через стол. Джентльмена, весь облик которого внезапно преобразился, когда он рассмеялся.
— Так что насчет пони для Аманды и обучения ее верховой езде?
Он поджал губы:
— Я подумаю, как это можно устроить.
Сердце Елены упало, и она повернулась было, чтобы уйти, разочарованно размышляя о том, что Адам Готорн не возьмется лично обучать свою дочь.
— И вот еще что, миссис Лейтон…
Она медленно и с опаской повернулась:
— Да?..
Он раздраженно вздохнул:
— У вас выражение лица, как у дикого зверя, ожидающего порки кнутом.
Елена замерла на месте, охваченная гневом:
— Надеюсь, что мне это не грозит?
— Это было не обещание физической расправы, всего лишь фигура речи, мадам!
Адам нахмурился, понимая, что эта раздражающая женщина в очередной раз переиграла его.
— Чрезвычайно неудачная фигура речи, — заметила она.
Адам с такой силой сжал зубы, что испугался, как бы они не раскрошились. Он понимал, что не должен задерживать Елену в своем кабинете, должен позволить ей вернуться наверх на попечение модистки. Он так и поступил бы, если бы не разочарованное выражение, появившееся на ее липе в тот момент, когда он отверг ее просьбу лично заняться обучением Аманды искусству верховой езды.
