Гелена Мнишек - Прокаженная
Молодой Михоровский сразу составил весьма нелестное мнение о воспитании и характере своего практиканта. Вальдемару рекомендовал Эдмунда один весьма влиятельный человек. В его письмах молодой Пронтницкий характеризуется совершенно иным. Майората всерьез начинала беспокоить встреча Стефы с этим хлыщом, его развязность и язвительные улыбки, обращенные к Стефе.
«Как он смеет?» — думал Вальдемар, уязвленный. Его злили и пани Идалия, пытливо наблюдавшая за Стефой, и даже Люция, не отрывавшая восторженного взгляда от красивого лица прибывшего.
Вальдемар ругал себя за то, что не сказал Стефе фамилии будущего практиканта — ведь тогда, заметив ее волнение, он наверняка доискался бы причины и тут же отказал бы Пронтницкому. А теперь — поздно. Угнетенность девушки огорчала его.
А Стефа самым настоящим образом страдала.
«Знал он, что я живу в Слодковцах, или это всего лишь несчастливое стечение обстоятельств? Может, он узнал, где я живу, от наших соседей по Ручаеву и с умыслом поехал сюда? — точно в бреду размышляла она. — Но зачем?»
На смену охватившей ее растерянности пришла злость. Что, если он намеревается заставить ее покинуть Слодковцы? Может, ему удалось уговорить пана Рудецкого, и он приехал сюда предлагать ей руку и сердце?
А она? Она уже не может сказать, что любит его. Она разобралась в себе и своих чувствах, поняла, что сделала ошибку…
То, с какой свободой он приветствовал ее, озадачило Стефу. Знал ли он, что она живет в Слодковцах? Мысль эта возникала неотвязно.
Овладев собой наконец, девушка задумчиво слушала болтовню Эдмунда. Сейчас он казался ей совсем другим, неестественно веселым и чересчур шумным. О себе он говорил с бахвальством, но в то же время держался с пани Идалией, ее отцом и Вальдемаром едва ли не подобострастно. Стефу это несказанно удивляло. Она не могла понять, что в нем нашла когда-то. Сейчас разговор с ним стал для нее форменной пыткой. Стефу раздражал голос Эдмунда, она не могла понять, что этот человек здесь делает; к тому же ее злили пытливые взгляды пани Идалии и молчание Вальдемара.
«Вальдемар все разгадал, — думала Стефа, — и у него появятся новые поводы насмехаться надо мной. Я должна уехать. Расскажу все пани Идалии. Она поймет и простит. И я вернусь в отчий дом» — и тут, решившись уехать, Стефа вдруг ощутила легкую грусть, причин которой сама не понимала.
«Глупости, — подумала она гневно. — Теперь этот человек для нее — ничто!»
Сначала она почти не смотрела на Эдмунда. Но понемногу любопытство превозмогло. Слушая новые, незнакомые интонации в его голосе, она хотела убедиться, изменился ли он и внешне. Подняла глаза. Нет, он ничуть не изменился: по-прежнему красив. Однако раньше она видела в его лице иные чувства, в глазах — иные мысли. Теперь те же самые черты лица искривлены вульгарной усмешкой, глаза выдают пустоту натуры. Стефе показалось, что она в этот раз разглядела обычный булыжник, показавшийся ей ранее в солнечных лучах бесценным самоцветом.
Эдмунд смотрел на нее с циничной усмешкой. Стефа покраснела. И услышала его голос:
— Почему вы сегодня так молчаливы, панна Стефания? Я вас не узнаю и на правах доброго знакомого могу на вас обидеться — можно подумать, вы недовольны моим присутствием?
Эти слова вывели Стефу из себя. Уязвленная гордость уколола ее, словно острое шило.
Смерив Эдмунда холодным взглядом, она тем не менее сказала спокойно:
— Я не ожидала встретить вас здесь, и только.
— Но неужели наша встреча вас не обрадовала? Я, например, безумно рад!
Она ничего не ответила, прикусив губу. В его тоне явственно слышалась издевка.
Пронтницкий перегнулся к ней через стол и настойчиво повторил:
— Я страшно рад.
— Это видно, — ответила Стефа, задетая за живое.
— Правда? Ха-ха! Что ж, неплохо. Я люблю быть веселым!
— А вы всегда так… неимоверно веселы? — нервно пошевелившись в кресле, спросил Вальдемар.
Он говорил с нескрываемой иронией и слово «неимоверно» выделил особо.
Пронтницкий глянул на него и опешил: лицо молодого магната казалось высеченным изо льда, губы с неудовольствием кривятся, грозно нахмуренные брови словно бы предостерегают. Вся фигура Вальдемара гласила: «Не забывай, здесь еще и я!»
Молодой человек понял, что оказался в обществе, где его «неимоверная веселость» трактуется не так, как ему бы хотелось. Слова Вальдемара задели его и в то же время отрезвили. Он не знал, что ответить, но Вальдемар и не ждал ответа. Достав портсигар, он обернулся к пани Идалии и Стефе, вежливо спросил:
— Дамы позволят?
Пани Эльзоновская кивнула, недоуменно глядя на него — Вальдемар всегда курил в их присутствии после кофе, позволение ему было дано раз и навсегда. Однако сейчас Вальдемар обращался главным образом к Стефе:
— Вы позволите?
— О, разумеется, — кивнула она.
Пронтницкий прикусил губы. Столь деликатное обхождение магната с учительницей стало для него заметкой на будущее. Он почуял, что его внимание на это обратили умышленно. И подумал, что чужие люди берут сторону этой девушки, а он, когда-то с ума по ней сходивший, теперь говорит с ней столь пренебрежительно. Почему он так делает, Эдмунд и сам не мог бы ответить. Он попросту ощущал дикое удовольствие при виде краски, бросившейся ей в лицо, убежден был, что Стефа любит его по-прежнему, и это прибавляло ему отваги. О ее пребывании в Слодковцах он узнал от одного из соседей Рудецких по имению, но и подумать не мог, что Стефа не рада будет его видеть. Сам он был рад, и этого было ему достаточно.
Он решил заново влюбить ее в себя, если ее чувства к нему остыли. И вообразил, что Стефа терпеливо будет сносить его вульгарные шутки.
Но потерпел поражение с первых же минут.
Он видел, что произвел впечатление на панну Рудецкую, но совсем не то, какое ожидал. Ошеломление ее было столь огромным, что удивило Эдмунда. Холодное лицо Стефы не выражало ни тени радости, ни тени удовольствия.
В ответ на его шутки Стефа смерила его столь неприязненным взглядом, что Эдмунда пробрала дрожь.
«Да что с ней такое? — зло подумал он. — Откуда это пренебрежение?»
Одновременно внутренний голос напомнил ему, как он поступил со Стефой пару месяцев назад. Это раздразнило его, и он решил позлить девушку. Однако на пути сразу же оказался Вальдемар. Пронтницкий понял, что его взяли в удила, и у Стефы есть здесь защитники, с которыми следует считаться. После первого замешательства его охватила ярость. Он решил отомстить ей иначе.
Едва войдя в комнату, он заметил голубые глаза Люции, взиравшей на него с неподдельным восторгом, и это ему подсказало направление будущих действий.
