Дональд Маккейг - Ретт Батлер
Поскольку музыканты Эшли не играли вместе много лет, они безостановочно репетировали и сыгрывались; все приготовления к барбекю проходили под звуки скрипки, двух банджо и мандолины.
Утро Четвертого июля занялось ясным и прохладным.
Порк подъехал на двуколке к поезду, который приходил в Джонсборо в полдень. Слушая, как Порк препирается с дядюшкой Питером за право везти ее, мисс Питтипэт расцвела:
— Надо же, прямо как в стародавние времена!
Хотя на приглашениях значилось «начало в два часа пополудни», часть гостей прибыла еще до двенадцати. Конечно же, они предлагали свою помощь. И конечно же, порядком мешали приготовлениям.
Соседи приехали в Тару на видавших виды фермерских фургонах. Благородная публика из Атланты наняла все до одной повозки в Джонсборо.
Тетушка Питтипэт немного забеспокоилась:
— Дорогой Ретт, не думаете ли вы… ну, что это не совсем уместно? Ведь многие из нас вспоминают Четвертое июля без особой радости…
Тут Ретт поцеловал ее в щечку, и мисс Питтипэт позабыла, что еще собиралась сказать.
Так жарким днем на сельском барбекю в округе Клейтон, что в Джорджии, война наконец совершенно прекратилась.
Ровно в два часа дня на простой двуколке баптистской церкви подкатили преподобный Максвелл с женой. Ретт поприветствовал их на парадном въезде, приподняв шляпу перед миссис Максвелл.
— Очень рад, что вы смогли к нам присоединиться, преподобный. Это честь для нас.
Священник сказал:
— Благодарю. Наслышан о вашей прекрасной плантации.
— Вы ведь знаете Дилси. Она вам все покажет.
Четвертое июля и бренди, выпитый чуть сверх меры, все же перегрузили Тони Фонтена, который двинулся к Ретту с гневным видом:
— Проклятье, Ретт!..
Ретт взял его за плечо и сказал:
— Тони, люди собрались приятно провести время. Мне совсем не понравится, если ты решишь нам все испортить, Тони сумел разглядеть, что, несмотря на улыбку, Ретт не шутит.
— Проклятье, Ретт! Я просто не могу…
— Тогда тебе придется покинуть нас. Очень жаль.
— Но будь я проклят, Ретт!.. — не успокаивался Тони.
— Спасибо, что заглянул.
И Тони, увлекая за собой протестующую жену, отбыл домой. Хотя все поняли, что случилось, никто ничего не сказал. Вежливые южане не замечают того, чего не положено замечать.
К своему отвращению, Макбет был облачен в ливрею, а на слова Порка: «Пора бы уж ниггерам одеваться как положено» — ответил отборной руганью. Свободного покроя платье мило подчеркивало фигуру Красотки Уотлинг.
Эшли Уилкс с Розмари расхваливали дяде Генри сады Двенадцати Дубов куда с большими подробностями, чем ему хотелось бы.
Дымок гикори от жаровен, где жарилось мясо, вместе с ароматом от кустов самшита и ветерком, тянувшим от реки, прогонял москитов. Гости собрались у столов со снедью.
— Не отведаете ли немного ветчины, преподобный? Вот этот кусочек?
— Спасибо, Дилси.
Приятные минуты подкреплялись воспоминаниями о давно минувших днях.
Сумерки сгущались, мужчины выпили уже немало, поэтому Ретт приказал подать двуколку преподобного Максвелла.
— Благодарю вас за такой памятный вечер, мистер Батлер, — сказал на прощание Максвелл.
Когда солнце скрылось за холмами, женщины накинули на плечи шали, а музыканты принялись настраивать инструменты. Ретт с Тэзом вынесли коробки с экзотическими знаками на боковую лужайку.
— Дети, оставайтесь на террасе, — предупредил их Ретт, — Элла, Бо, Луи Валентин, сделаете хоть шаг на траву — будете смотреть из окна.
— А я могу помочь? — спросил Уэйд.
— Если станешь делать, в точности как мы с Тэзом будем говорить.
Китайские ракеты взвились в воздух над Тарой, взрываясь и выбрасывая струи разноцветного пламени. При каждом взрыве дети кричали «о-о-о!», Элла прикрывала уши, а взрослые аплодировали.
Когда взлетела ввысь последняя ракета, дети бросились на лужайку разглядывать выгоревшие оболочки и дивиться, как нечто столь обыкновенное может содержать столь прекрасные звезды.
Гостиная, главный холл и столовая превратились в тот танцзал, о котором некогда Эллен О'Хара просила Джеральда. Оркестр расположился на парадной лестнице. Хотя Розмари и уложила младших детей в постель, через несколько минут они уже выглядывали сверху между балясин балюстрады.
Одетый в лучший выходной костюм и рубашку с жестким целлулоидным воротником[85], Уэйд следовал за Тэзвеллом по пятам, страстно желая, чтобы никому из взрослых не вздумалось взъерошить ему волосы. Тетушка Питтипэт сказала: «Уэйд, ты — просто копия милого Чарльза!», и слеза покатилась по ее морщинистой щеке.
Стоя под портретом бабушки Скарлетт, Беатрис Тарлтон и Алекс Фонтен обсуждали, чью же лошадь без седока видели несколько человек.
Миссис Тарлтон высказывала недоверие:
— Я знаю всех чалых наперечет, отсюда до самого Джонсборо.
Дочери Беатрис были где-то неподалеку, сыновья — Брент, Стюарт и Том, самые рьяные ухажеры Скарлетт до войны, — остались лишь в воспоминаниях.
Скарлетт вздохнула.
Словно прочитав ее мысли, Ретт взял жену за руку.
— Милая, если сегодня тут и присутствуют чьи-то духи, им хочется, чтобы мы веселились. Позволь станцевать с тобой вальс.
Маленький оркестр перемежал вальсы рилами. К разочарованию более пожилых гостей, музыканты отказались играть «древние» кадрили.
Потанцевав сначала с матерью, Тэз затем выбрал себе в партнерши внучатую племянницу Беатрис — худенькую скромную шатенку Полли.
Красотка расцвела от удовольствия. «Посмотрите на моего мальчика, — шептала она, — только посмотрите на него!».
Беатрис Тарлтон наклонилась к ней и хрипло сказала:
— Мисс Уотлинг, все переменилось…
— Я…
— Причем к лучшему. Не знаю, что только прежде люди себе думали. Вся эта никому не нужная, зашнурованная донельзя респектабельность! Неужто мы действительно верили, что Бог хмурится, если какой-то мужчина увидит наши ноги? Вот скажите, мисс Уотлинг, — и Беатрис посмотрела Красотке прямо в глаза, — одинаковы ли все мужчины?
Красотка закашлялась и потерла шею.
— Боже милостивый, — выдавила она, а потом, доверительно наклонившись, ответила: — Мужчины совсем разные бывают.
Эшли с Розмари сидели на террасе, покачиваясь на подвесном диванчике, и говорили, собственно, ни о чем особенном, но с огромным удовольствием.
На столах, выставленных на лужайку, был сервирован десерт, но, когда ветерок с реки улегся, налетели тучи москитов, и все ретировались со своими тарелками в дом.
