Роберта Джеллис - Нежный плен
Она пристально посмотрела на Джеффри. В одном она определенно ошибалась: ранения не породили в нем страх. Он снова страстно рвется в сражения… Но чем вызван этот безрассудный порыв?
— Джеффри, успокойся! — сказала Джоанна. — Отчего ты так возбужден?
— Оставлю свою радость при себе! Я собирался тебе шепнуть об этом, но ты выставила меня за дверь, а другой возможности у меня не…
— Джеффри, я тоже не любила Джона, но… но он твой дядя. Просто неприлично весело голосить на весь дом о его смерти.
Значит, Джоанна ничего не поняла! Джеффри взял ее за руку, поцеловал и усадил рядом с собой у окна.
— Я напугал тебя! Прости. Что касается Джона как человека, то мне всегда было наплевать, будет он жить или нет. О каких его достоинствах можно говорить? Он был жесток и распутен. А его вероломство? Но не будем об этом. Теперь он мертв. Что касается Джона как короля, то тут дело обстоит совсем иначе. Пока Джон был жив, войны не прекращались. Если бы Людовик проиграл, возникли бы новые бунты, в которые вовлекались бы все новые и новые претенденты на трон.
— Но почему? Бесспорно…
— Потому что такова уж была натура Джона. Он не мог не отталкивать от себя людей, даже когда не хотел этого. В нем было нечто такое, снедавшее его и имевшее над ним власть. Возможно, он был одержимым. Я никогда не рассказывал тебе, почему мой отец оставил его, ибо и сам не был уверен в этом. Вероятно, отец понял, что Джон позвал меня в свой опустошительный поход на восток, чтобы избавиться от меня. У твоего брата острое чутье на нож наемного убийцы или удар в спину. Мне тоже удалось выработать его в себе. Отец рассказывал мне, что, когда они еще были вместе перед самым вторжением Людовика, Джон пытался задобрить Элу.
Джоанна молча слушала признание Джеффри в том, что Джон снова пытался убить его. Пока существовала такая опасность, ни Джеффри, ни Адам не могли рассказать ей об этом. Теперь это не должно беспокоить никого. Прилично это или нет, но Джоанна тоже разделяла радость Джеффри.
— Элу? — спросила она. — Но Джон просто не выносил ее!
— Как знать… — вздохнул Джеффри. — Возможно, он был болен, душевно болен… Отец вернулся к нему, когда дела пошли совсем скверно, а я не думаю, что он поступил бы так, если… — Он снова улыбнулся. — Теперь это не имеет никакого значения! Теперь мы освободились от порочного и вероломного Джона! Мы можем начать все сначала!
Они проговорили все утро до обеда. Джоанна позволила своей надежде пустить первые корни. Лихорадочное возбуждение Джеффри исчезло, он источал живительную энергию, глаза его сверкали решимостью, когда он говорил о будущем. Принц еще юн, но рядом с ним есть прекрасные сильные люди — граф Пемброкский, граф Солсбери, Лэнгтон. Эти люди способны внушить ему понятия о чести и справедливости. Присяга, которую Джон принес папе, умерла вместе с ним. Англия уже не вассальное государство, и аннулирование Хартии вольностей теряет всякий смысл. С таким поводырем принц с юных лет узнает, в чем состоят его долг и права.
Джоанна соглашалась со всем скорее потому, что радовалась надежде, которую излучали глаза Джеффри. Она едва ли понимала, о чем он говорит, хотя и знала, что о важных вещах. Счастье настолько завладело ею, что Джоанна опомнилась лишь спустя несколько часов: она до сих пор не только не предложила уставшей матушке отдохнуть, но даже не распорядилась насчет еды для нее!
Она быстро побежала наверх. Джеффри последовал за ней. Элинор сидела около Иэна, взяв его за руки. Их спокойные лица тоже светились надеждой. Джоанна повернулась было, чтобы выпроводить Джеффри из комнаты, но Элинор, улыбаясь, разрешила ему войти.
— Иэн пообещал, что скажет не больше двух слов, после чего будет спать.
— Он может совсем ничего не говорить! — поспешил Джеффри успокоить Элинор. — Мне уже известно о смерти короля, и я готов, даже больше чем готов, защищать принца. Я поеду сегодня же вечером, если вы сочтете это необходимым, и поклянусь в верности за себя и за вас. Затем наберу отряд. Теперь, когда Джона больше нет, они откликнутся без колебаний, я знаю это. Адам тоже поедет и присягнет.
Лицо Иэна просветлело, а губы его дернулись в слабой улыбке.
— Тебе не обязательно ехать сегодня, — тихо сказал он, с трудом, но и не без удовольствия. — Ты должен хотя бы попрощаться с женой.
— Не пугайте меня! — громко засмеялся Джеффри. — Для этого мне хватит и нескольких минут.
— Уж лучше посвяти этому побольше времени…
— Иэн, не трать напрасно слова на всякую чепуху! — вмешалась Элинор. Она не могла не улыбнуться: даже озабоченность не помешала ей увидеть ярко вспыхнувший румянец на щеках дочери.
Иэн кивнул головой, продолжая улыбаться. С минуту он собирался с силами, а затем сказал Джеффри:
— Я не знаю, чего от нас будут требовать, но мои вассалы тоже откликнутся на призыв, даже те, что находятся на севере. Все отлично знают: Людовик никогда и не подпишет, и не признает Хартию вольностей. Я дам тебе письмо, так что ты сам сможешь собрать моих людей, если в них возникнет нужда, прежде чем я достаточно окрепну.
Последние слова он произнес едва слышным шепотом.
— Хватит! — в один голос воскликнули Джоанна и Элинор.
— Подождите… — прошептал Иэн.
— Джеффри не уедет сегодня вечером! — решительно заявила Джоанна. — Завтра вы расскажете ему все, что считаете нужным.
С этими словами она подтолкнула Джеффри к двери. Удалилась и сама, но только в темный уголок, где несколько минут ждала, пока Элинор успокаивала Иэна и он засыпал. Затем Джоанна отвела матушку в сторону и настояла, чтобы и та поспала.
Элинор проснулась поздно, гораздо позднее, чем ожидала Джоанна. Она приняла у дочери дежурство у кровати мужа, крепко обняв Джоанну.
— Мне жаль, любовь моя, что я так долго спала, оставив тебе лишь несколько часов для прощания с Джеффри, — прошептала Элинор. — Я вижу, он поправляется. Слава Богу! Я не буду просить тебя рассказать мне сейчас, как все случилось, не буду задерживать тебя благодарностями за то, что ты спасла жизнь моему Иэну. Иди же! Иди к своему мужу.
Поскольку Джоанне ничего другого и не оставалось, она ушла, разрываясь между желанием и страхом. Тревоги ночного бдения у кровати спящего мужчины, мысли о необходимости помогать ему, если он попросит, мгновенно вылетели из ее головы.
По мере приближения ночи Джоанна все меньше и меньше становилась уверенной в том, что чудо, о котором она так долго умоляла Бога, не исчезнет. Она не смогла бы жить, если бы Джеффри вдруг снова погрузился в омут небытия.
Страх Джоанны чуть было не перешел в разочарование, когда она обнаружила, что Джеффри спит глубоким сном. Она бесшумно разделась и осторожно легла рядом. Если бы он не проснулся, она так и мучилась бы сомнениями. Однако, когда кровать прогнулась под ее телом, Джеффри тотчас же заключил Джоанну в свои объятия. Он нашел ее губы, стал целовать и ласкать ее тело.
