Ведьмины камни (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
При этих словах в глазах Эскиля вспыхнула радость, губы тронула чуть заметная улыбка. В тот далекий вечер он рассказывал «Речи Хникара» именно для того, чтобы произвести впечатление на Хельгу – и вот когда ему довелось узнать, что он преуспел в этом!
– Твоей отваги достаточно, чтобы заслужить любовь, это всякий признает, – продолжала она. – Я рада, что в этой части света я – единственная женщина, подходящая для твоего обета!
Эскиль наклонился и поцеловал ее, не беспокоясь, понравится ли это ее братьям. Главное, что это нравилось ей самой.
На следующий день передовой дозор Эскиля встретился на реке с передовым дозором Эйрика. Обе дружины высадились неподалеку, и Хельга с братьями повела Эскиля и Гримара к Эйрику. Он ждал их, сидя на корме своей лодьи, величавый и уверенный, будто на резном престоле, и движением руки предложил им забираться к нему. Люди Эйрика стояли плотной стеной, наблюдая за этой встречей, которая могла заметно изменить к лучшему участь каждого из них.
– Вот, конунг, это Эскиль Тень, – сказал дяде Хедин. – Бывший человек Ингвара, но теперь он желает служить тебе.
– Для тени он изрядный здоровяк! – усмехнулся Эйрик. – Я опасался, что увижу бледное создание.
– Дядя шутит, – пояснила Хельга.
– Вижу, моя дорогая, твой поход удался! – сказал Эйрик Хельге, когда она подошла его обнять. – Думаю, мало кто из валькирий приводил к Одину столько народу одновременно. Ну, и ты иди сюда. – Эйрик кивнул Эскилю. – Забирайся. Поговорим пока в этой палате, а потом, быть может, у нас будет и более подходящее помещение.
Эскиль забрался на лодью, Хельга села рядом с ним на ту же скамью. Эйрик окинул их взглядом не без мысли, хорошая ли выйдет пара; при всем несходстве их наружности в них угадывалось нечто общее, некая согласованность, говорившая о том, что они считают себя одним целым, хотя еще не были даже обручены по-настоящему.
– Здравствуй, Эйрик конунг, – сдержанно сказал Эскиль. – Рад видеть тебя в добром здравии и надеюсь, что мы поладим.
С тайным волнением Эскиль рассматривал человека, который должен был стать его повелителем и старшим родичем. Если бы они не поладили, то участь его была бы совсем печальной: этой встречей он окончательно отрезал себе возможность вернуться к Ингвару. Перед ним сидел муж, которого никто не постыдился бы признать своим владыкой: рослый, еще сильный, несмотря на седину в потускневших рыжих волосах и бороде. Эйрик даже в молодости отличался невозмутимостью – лицо его было неподвижно, как морда медведя, и это только усиливает опасность зверя, чьи намерения невозможно угадать. Так и сейчас на уверенном лице немолодого конунга нельзя было увидеть ни тревоги из-за грозящей войны, ни радости от увеличения своих сил.
– Расскажи, отчего вы ушли от моего племянника Ингвара, – сказал он. – И поклянись говорить правду. Как ни малы мои силы, я все же предпочту сражаться с немногим числом верным людей, чем с большим, на которое нельзя положиться.
– Я клянусь говорить правду. – Эскиль поднес к губам рукоять своего скрамасакса на поясе (меч он оставил Эйриковым телохранителям). – Мы верно служили Ингвару, хотя он и разочаровал нас своим решением заключить мир с Романом, взял дань, много меньше возможной добычи. Мы хотели уйти служить Роману, как это в обычае у отважных людей, но Ингвар устроил так, чтобы мы не могли распоряжаться своим оружием без его позволения, а это никому не может понравиться. Нынешней зимой мы возмутились из-за плохого содержания, нам приходилось жить впроголодь. Через своего доверенного человека, Мстислава Свенельдича, Ингвар предложил нам сделку. И она касалась тебя.
– Вот как?
– Да. Он взял с нас клятву держать ее в тайне, и об условиях этой сделки знали только трое: я, Гримар Мороз и еще один наш товарищ, Хамаль Берег. Мы должны были прийти сюда, в твою страну, и захватить ее – сколько получится, ослабить тебя и ждать его, Ингвара.
– Вот как? – повторил Эйрик. – Значит, вас прислал сюда Ингвар?
– Да. Нам самим не пришло бы в голову искать счастья так далеко на севере, мы хотели попасть в Миклагард. Но он обещал, что пропустит нас в Миклагард и даст грамоту к Роману, если мы одолеем тебя для него. Тебе следует знать: Ингвар пришел сюда не для того, чтобы покарать нас, а чтобы закончить начатое нами. Мы лишь прокладывали ему путь. Но он нарушил уговор. Мы сделали свое дело и хотели уйти, но он потребовал, чтобы мы влились в его войско и продолжили войну с тобой. Мы этого не желаем. Мы больше не можем доверять ему – он обманул нас и обманет снова. Поэтому отныне мы хотим служить тебе. Не сомневайся: люди, прошедшие Боспор Фракийский, «морской огонь», Вифинию и битву при Гераклее, не посрамят тебя. Если ты будешь честен с нами, мы будем верны тебе.
Эйрик помолчал, его брови чуть заметно сдвинулись, глаза потемнели. Он поверил Эскилю: попытка Ингвара нанести ему урон чужими руками, чтобы легче было снова подчинить его, не ввязываясь в войну с братом матери, выглядела очень убедительной. Он надеялся, что Ингвар пришел в его землю с военной силой, преследуя своих врагов – мятежных наемников, и огорчительно было убедиться, что именно в нем-то Ингвар и видел врага.
– Ну, а ты сам? – спросил Эйрик. – Я слышал, ты хочешь в обмен на свою помощь получить самое дорогое, что у нас тут есть – мою племянницу, Хельгу дочь Арнора. Да еще и после того как сам сделал ее вдовой.
– С ее мужем я бился на поединке, все мои и его люди были свидетелями. Я не знал в то время, что он – ее муж, но я выиграл у него все, чем он владел, в том числе и жену. Но я не настаиваю на этом праве и готов вернуть госпоже Хельге… – Эскиль оглянулся на Хельгу, – то есть я признаю ее право распоряжаться собой. Но наш поединок с Видимиром был продолжением того, который начал он сам – две зимы назад, когда мы оба лишь стремились взять ее в жены. Теперь я прошу у тебя согласия на нашу свадьбу, если она сама желает этого.
– Я желаю, дядя, – подтвердила Хельга. – Эскиль как новый муж пригодится мне куда лучше, чем любой выкуп.
– Твой отец будет не очень рад такому родству, но если благодаря вам мы отобьемся, то свою награду он заслужит. Хорошо. Прикажи твои людям устраивать стан, Эскиль. Пока мы не пойдем дальше. Я должен обдумать, нельзя ли так устроить, чтобы за приоберетние нового племянника мне не пришлось заплатить головой старого…
– Вижу, конунг, провели они нас …
Стоя посреди площади Видимиря, Мистина огляделся. Заслышав звук рога от озерных ворот, объявлявший о подходе второй части дружины, Ингвар сам вышел во двор, чтобы встретить побратима; правда, двигала им не столько радость, сколько досада.
– Ётуна мать! Ты зорок и приницателен, как… как тот орел, что сидит на краю мира и шевелит крыльями.
– Сколько вы здесь застали?
– Да не больше сотни.
– Всех положили?
– Больше половины. Остальные вон там, в клетях сидят.
О том, что ему предстоит здесь застать, Мистина знал заранее. С половиной дружины сидя в Забитицах, он ждал вестей от Ингвара, ушедшего в обход волока на Видимирь. Получил вестей больше, чем ожидал: с востока к нему явился гонец от Ингвара с сообщением о захвате Видимиря и разгроме тех варягов, что в нем сидели, но вместе с гонцом прибыл и отряд из сотни человек под предводительством Стейнтора Совы, желающих сдаться конунгу и снова встать под его стяг. Они ушли из Видимиря тем же утром, как туда явился Ингвар, но чуть раньше, и чудом избежали встречи с ним. Гонец догнал их, и они не пропустили его, а повели с собой, опасаясь, что он должен передать Мистине какие-нибудь неприятные для них распоряжения. Ингвар приказал второй части дружины явиться к нему, и Мистина привел всех, кто оказался у него под рукой. Князя он застал весьма недовольным. Хотя Видимирь, а с ним и волок, оказался в его руках, это была только половина цели. Из пяти сотен варягов сотня сдалась, полсотни были перебиты, полсотни – в плену, но большая часть с Эскилем Тенью и Гримаром Морозом, теми двумя, кто знал тайну соглашения, ускользнули на восток и теперь, надо думать, уже соединились с Эйриком.
