Диана Гэблдон - Барабаны осени. О, дерзкий новый мир!
Он тоже не моргнул, но я почувствовала, как под моей ладонью от глубокого вздоха поднялась его грудь.
— Как я могу тебе это объяснить? Это просто… потребность иметь свое место на земле, — мягко сказал он. — Потребность ощущать снег под ногами. Ощущать дыхание гор, вдыхать в них жизнь, как Господь вдохнул жизнь в Адама. Чувствовать под руками шероховатость скал, карабкаться на них, видеть с вершин долины, рассматривать растущие на камнях лишайники, впитывать в себя солнечный жар и порывы ветра… — Он умолк, потому что его дыхание иссякло, и он набрал полную грудь воздуха. Его пальцы сплелись на моем затылке, удерживая меня близко-близко… — Если я хочу жить, как настоящий мужчина, я должен жить в горах, — просто закончил Джейми. Теперь его глаза широко раскрылись, вопросительно всматриваясь в мои, ища понимания. — Ты мне доверяешь, Сасснек? — спросил он, прижимаясь носом к моему носу, но так ни разу и не моргнув. Я, впрочем, тоже держалась.
— Бери мою жизнь, — сказала я.
Я почувствовала, как он улыбнулся, почти касаясь меня губами.
— А как насчет твоего сердца?
— И оно тоже твое! — прошептала я, закрывая глаза и целуя его.
* * *Вот так оно все и устроилось. Майерс вернулся в Кросскрик, чтобы передать Дункану инструкции Джейми, сообщить Джокасте, что мы пребываем в полном здравии и закупить как можно больше разных припасов на те жалкие гроши, что остались у нас. Если у него оставалось бы время до первого снегопада, он должен был вернуться в ближайшее время; если нет — нам следовало ожидать его только весной. Ян решил остаться; его помощь была необходима при постройке хижины, к тому же вдвоем мужчины могли добыть больше дичи.
«Хлеб наш насущный дай нам днесь, — думала я, продираясь сквозь усыпанные дождевыми каплями кусты, росшие вдоль ручья. — И не введи нас во искушение…»
Впрочем, никакие искушения нам пока что не грозили; к добру ли, к худу ли, но в ближайший год мы уж никак не могли попасть в Речную Излучину. Что же касается хлеба насущного, то пока что он сыпался на нас, как манна небесная; в это время года вокруг было полным-полно зрелых орехов, всяческих плодов и ягод, и я собирала про запас неутомимо, как какая-нибудь белка. И я надеялась, что и через два месяца, когда с деревьев облетит последний листок и ручей замерзнет, Господь все же будет слышать нас сквозь завывание зимнего ветра.
Воды ручья набухли от дождя, уровень поднялся больше чем на фут по сравнению со вчерашним днем. Я опустилась на колени, негромко кряхтя от попыток расслабить спину; сон на голой земле приводил к тому, что по утрам я всегда чувствовала себя скованной. Я плеснула холодной водой себе в лицо, прополоскала рот, напилась из пригоршни и еще раз окатила лицо водой, заставив кровь побежать быстрее; щеки и кончики пальцев стало слегка покалывать.
Когда я подняла голову, мокрая и довольная, я увидела двух красных оленей, пивших из заводи на другой стороне ручья, немного выше по течению. Я замерла, не дыша, чтобы не спугнуть их, но они, похоже, не слишком интересовались мной. В тени берез они казались такими же темно-синими, как камни и стволы деревьев, просто чуть более темные силуэты на фоне сумерек, — и тем не менее каждая линия их прекрасных тел вырисовывалась отчетливо и изысканно, как будто это был японский рисунок тушью.
А потом они вдруг исчезли. Я моргнула раз, другой… Я не видела, чтобы они повернулись или побежали, — и, несмотря на их ирреальную красоту, я ничуть не сомневалась, что действительно видела их, они мне не померещились; да к тому же я и теперь могла рассмотреть темные, влажные отпечатки их копыт в грязи на противоположном берегу. Но тем не менее они исчезли.
И тут я почувствовала… Я ничего не увидела и не услышала, но все волоски на моем теле вдруг разом встали дыбом, инстинкт заставил их отреагировать на что-то… как будто я ощутила слабый удар тока. Я застыла, и лишь мои глаза шарили вокруг. Что это было, где это было?
Солнце уже поднялось; верхушки деревьев окрасились яркой зеленью, а скалы начали светиться, как будто их краски оживали от тепла. Но птицы продолжали помалкивать, и ничто вокруг не двигалось, кроме воды.
И тут я увидела. Он был не более чем в шести футах от меня, наполовину скрытый кустом. Он лакал воду, но шум ручья заглушал эти звуки. Потом большая голова поднялась и ухо с кисточкой на конце повернулось в мою сторону, хотя я не издала ни малейшего звука. Неужели он слышал, как я дышу?
Солнечный луч коснулся рыжевато-коричневой шкуры, заставив ее заблестеть, глаза зверя вспыхнули золотом, когда он со сверхъестественным спокойствием посмотрел прямо в мои глаза. Подул ветерок, и я уловила запах: острый кошачий дух, смешавшийся с куда более сильным запахом крови. Словно забыв обо мне, зверь поднял огромную лапу, разрисованную темными пятнами, и принялся старательно вылизывать ее, и его глаза чуть прикрылись, — он сосредоточился на гигиенической процедуре.
Несколько раз проведя лапой за ухом, зверь лениво растянулся на берегу, подставив бока лучам едва выглянувшего солнца… черт побери, в этой твари было не меньше шести футов длины! — а потом перевернулся на спину, выставив живот.
Не могу сказать, что я боялась в обычном смысле этого слова; простой инстинкт самосохранения заставил меня словно примерзнуть к месту, инстинкт и бесконечное изумление, — я была изумлена красотой огромной кошки, ошеломлена ее близостью…
Но когда зверь ушел, моя центральная нервная система сразу же словно развалилась на мелкие кусочки. Я не заорала и даже не выругалась, но меня начало трясти; мне понадобилось несколько минут, чтобы подняться с колен.
Руки у меня основательно дрожали, и я несколько раз уронила котелок, прежде чем смогла набрать в него воды. Довериться ему, так, кажется, говорил Джейми? А, доверяю ли я ему… Да, я ему доверяла. И так уж всегда получалось, что судьба всегда возвращала его мне. А меня — ему. Но кто мог знать, что случится…
Ну, впрочем, я ведь осталась жива — на этот раз. Я постояла на месте, глубоко вдыхая чистый утренний воздух, и кровь наконец-то энергично побежала по всем моим сосудам, наполняя бодростью каждую клетку, каждую нить мышечной ткани.
Солнечный луч упал на мое лицо, приятно согревая холодную кожу.
Я широко открыла глаза и уставилась в путаницу зеленых, желтых и голубых пятен; день наконец начался. И птицы теперь распевали вовсю.
Я пошла вверх по тропинке к нашей поляне, изо всех сил стараясь не оглядываться назад.
* * *Джейми и Ян накануне свалили несколько высоких, ровных сосен, обрубили их, превратив в бревна длиной около двадцати футов, и перетащили к нижней части склона. Теперь эти бревна лежали кучей, и их шершавая влажная кора пестрела темными пятнами.
