Филиппа Грегори - Земные радости
— Она ожидала увидеть королеву Елизавету, — заметил он. — У нас есть миниатюра ее величества, нарисованная на слоновой кости. Она не знала, что королева может быть такой юной и красивой.
Генриетта Мария рассмеялась и сказала:
— А еще женой и матерью сына и наследника. В отличие от бедной королевы-еретички.
Фрэнсис открыла рот от изумления и была уже готова спорить, но, к огромному облегчению Джея, королева отправилась дальше, больше не взглянув на девочку. Джейн распахнула дверь в гостиную и присела в реверансе.
— Я не ожидала королеву Елизавету, и она не ере… — начала было Фрэнсис.
Король как раз проходил мимо, и Джей сильно сжал плечо дочери, а Традескант пояснил:
— Она моя первая внучка, мы все очень баловали ее.
Карл посмотрел на девочку.
— Ты должна отплатить добром за добро, — твердо произнес он.
— Конечно, — не задумываясь, кивнула Фрэнсис. — А можно мне работать на вас и быть вашим садовником, как мой дедушка и мой папа? У меня очень хорошо получается с семенами, я умею нарезать черенки, и некоторые из них даже растут потом.
Королю ничего не стоило улыбнуться и ответить «да, конечно». Но он всегда попадался в ловушку собственной робости и боялся сделать что-то неправильно. С одним-единственным человеком на земле он забывал о том, что все берут с него пример, что в любой ситуации следует вести себя как король и умница. Но этот человек давным-давно умер.
— Д-девушки и женщины должны сидеть дома, — провозгласил король, игнорируя шокированное личико Фрэнсис. — Все в моем королевстве должны быть на своих м-местах. Ты обязана слушаться папу, а потом мужа.
И он проследовал дальше, в гостиную.
Бросив быстрый обеспокоенный взгляд на полное недоумения и ужаса лицо дочери, Джей поспешил за королем.
Фрэнсис посмотрела на Джона и увидела на его лице теплую симпатию. Она подбежала к деду и забралась к нему на руки.
— Я думаю, что король свинтус, — страстно всхлипнула она, уткнувшись в его куртку.
Джон, убежденный роялист всю свою жизнь, не мог не согласиться.
Тем же вечером госпожа Херт отправилась домой, самым приятнейшим образом изумленная и поверженная в смятение драгоценностями королевы, ее духами, блеском волос короля, его тростью и кружевами. Будучи женой торговца тканями, особое внимание она уделила материалам, из которых были сшиты наряды, и ей не терпелось вернуться домой и рассказать о французских шелках и испанских кружевах, в то время как английские ткачихи и кружевницы голодали. На пальце у короля был бриллиант размером с кулачок Фрэнсис, а в ушах королевы красовались жемчужины величиной с голубиное яйцо. И еще она носила крест, распятие, самый богопротивный и нечестивый символ. Она носила его как украшение — ересь и тщеславие слились воедино. Она носила его на шее — приглашение к плотским помыслам. Королева оказалась еретичкой, дурной женщиной, и госпожа Херт не могла дождаться, когда наконец доберется до мужа и подтвердит его худшие опасения.
— Приезжай к нам в будущем месяце, — пригласила она Джейн, прижимая ее к груди перед прощанием. — Отец хочет видеть тебя. И привози малыша Джона.
— Мне нужно быть здесь, присматривать за редкостями, пока свекор и Джон отсутствуют, — напомнила Джейн.
— Тогда приезжай, когда они оба будут дома, — предложила мать. — Пожалуйста, приезжай. Отцу интересно побольше узнать об Отлендсе. А ты видела, какое кружево было у нее на голове? Клянусь, оно стоит столько же, сколько дом в Лондоне внутри городской стены.
Усадив мать в повозку, Джейн протянула ей корзинку с пустыми банками и мятыми скатертями.
— Неудивительно, что страна в таком положении, — рассуждала госпожа Херт, все еще пребывающая в состоянии потрясающе приятного возмущения.
Джейн кивнула и отошла от повозки. Возница шлепнул лошадей вожжами по спинам.
— Да хранит тебя Господь, — с любовью проговорила госпожа Херт. — Но согласись, что она просто стыд и срам!
— Стыд и срам, — подтвердила Джейн.
Она остановилась у ворот и махала рукой, пока повозка не скрылась из виду.
ВЕСНА 1635 ГОДА
За всю весну Джейн так и не выбралась к матери.
Джон и Джей то уезжали в Отлендс, то работали в парке и фруктовом саду Ламбета. Вечно кто-то стучался в садовую калитку с маленьким ростком в горшке или с какой-нибудь драгоценной вещицей, завернутой в платок, и Джейн нужно было определить, имеет ли предмет ценность, и купить, опираясь на авторитет хорошей хозяйки и партнера по бизнесу. Также она следила за тюльпанами, которые вытягивались и цвели. Джон заказал для них оранжерею, где собирался выращивать прихотливые растения. И за строителями тоже нужно было присматривать, особенно после того, как они пробили из оранжереи дверь в основной дом. Только в мае у Джейн появилось достаточно свободного времени, она уехала из «Ковчега» в город и навестила родителей. Но зато уж гостила у них целую неделю.
Без нее дом странно опустел. Фрэнсис не очень скучала по маме, она по-прежнему бегала хвостиком за дедом. А когда его не было, много времени проводила в саду с отцом. Но малыш Джон, которому было уже почти два года, бродил по дому и весь день требовательно спрашивал, где мама.
Они ожидали, что Джейн, понежившись в отеческом доме целую неделю, вернется отдохнувшая и счастливая, но когда она наконец появилась, то выглядела уставшей и бледной. Оказывается, в городе было невыносимо жарко. На улицах было больше попрошаек, чем когда-либо. Джейн видела в канаве умирающего, но не рискнула дотронуться до него, побоявшись чумы.
— Что же это за страна, в которой быть доброй самаритянкой слишком опасно? — расстраивалась она, искренне сожалея о борьбе между совестью и безопасностью.
Ее отец и все торговцы жаловались, что их облагают налогами сначала на торговлю, потом на продажу, потом на хранение товара. Еще их обязали платить сбор на постройку военных кораблей; этот налог собирал податной чиновник, который, исходя из внешнего вида дома и хозяйства, сам решал, сколько вы можете заплатить. Протестовать не имело никакого смысла.
Иосия Херт давал деньги на оплату священнослужителя в своей церкви, также должен был платить сбор приходу церкви, которую никогда не посещал, и еще церковную десятину викарию, которого презирал за склонность к католичеству. А тем временем цена на продукцию росла. В Ла-Манше разбойничали пираты. Ходили слухи о бунтах в Ирландии. Поговаривали, что король больше тратит на свои картины, нежели на военный флот.
Джейн как родственницу людей, работающих непосредственно при дворе, донимали вопросами о скандальных деталях, что ей очень не нравилось.
