Сара Ларк - Под парусом мечты
— Ну как? — поинтересовалась невыспавшаяся Лилиан. Вопреки обыкновению, сегодня в этом была виновата не любовь и не шумный паб, а экстаз, охвативший ее во время написания. Она не могла оторваться от истории. — Как вам это?
— Ужасно, — заявил Уилсон. — Но люди будут вырывать книгу у вас из рук! Я сейчас же отправлю это в Веллингтон. Посмотрим, что скажет на это Боб Андерсон.
Бен Биллер воспротивился идее отпустить Лилиан одну в Веллингтон и успокоился только тогда, когда Уилсон, чтобы смягчить его, купил билет на поезд и для него. Так Бен встретился с представителями тамошнего университета, побеседовал с ними насчет возможной ставки для приглашенного доцента, пока Уилсон и Лилиан вели переговоры с Бобом Андерсоном. В конце концов Лилиан подписала договор не только на «Хозяйку Кенвей-Стейшн», но и на ее продолжение. Уилсон посоветовал ей не спешить с этим, поскольку аванс получится выше, если первая книга будет хорошо продаваться. Но Лилиан покачала головой.
— Деньги нам нужны сейчас, — заявила она и тут же придумала историю. «Наследница Вакануи» должна была вылиться в новозеландскую версию «Покахонтас», в которой пакеха влюбляется в принцессу маори.
— Мне кажется это безумно романтичным! — восхищалась Лили во время заключительного совместного ужина в высококлассном ресторане. — Вы знаете, что, когда была война, воины маори должны были проползать между ногами дочери вождя? Тем самым они как бы проходили порог, превращаясь из мирных людей в безжалостных воинов. И чувства, которые она испытывает при этом, поскольку знает, что ее отец посылает этих людей против ее возлюбленного…
— Дочери вождя, исполнявшие роль жриц, были сильно ограничены тапу, — с кислым выражением лица заметил Бен. — Маловероятно, что такая девушка смогла бы хоть раз увидеть пакеха, не говоря уже о том, чтобы он смог пережить такую встречу…
— Не преувеличивай ценность науки, любимый! — рассмеялась Лилиан. — Я ведь пишу не исследовательский труд по культуре маори, а всего лишь хорошую историю.
— Однако именно этот ритуал по своей функции обесчеловечивания воина несет огромную эмоциональную перегрузку… — И Бен пустился в пространные объяснения. Лилиан слушала его с мягкой улыбкой, наслаждаясь устрицами.
— Не обращайте на него внимания, — негромко сказал Томас Уилсон мистеру Андерсону. — Малышка любит его в некотором роде как экзотического зверька. Нестандартное поведение и формы общения ей совершенно непонятны, но она охотно оплачивает корм и ветеринара.
И он снова обернулся к Лилиан:
— Что мы будем делать с вашим именем, Лилиан? Я предложил бы псевдоним. Но, может быть, инициалы стоит сохранить? Что скажете насчет «Берты Болейн»?
Последние недели беременности Лилиан провела за письменным столом в своей новой просторной квартире между Квин-стрит и университетом. Аванса за книги хватило не только на оплату аренды, но и на покупку некоторых предметов мебели, а также роды в госпитале, на чем настаивали как Бен, так и Томас Уилсон. Оба до смерти переживали за Лилиан, в то время как сама она относилась к ситуации гораздо спокойнее. Схватки начались после того, как она закончила последнее предложение «Хозяйки Кенвей-Стейшн».
— Вообще-то, я собиралась еще отредактировать… — с сожалением произнесла Лилиан, но позволила Бену отвести себя к машине.
К этому времени по городу ходили почти одни только автомобили, и Лилиан затеяла ссору с водителем, который, как ей казалось, ехал слишком осторожно.
Сами роды оказались ужасными, и не только потому, что Бену не разрешили присутствовать при этом событии — герой ее романа самолично, при в высшей степени драматических обстоятельствах помог героине разрешиться дочерью своего врага, которую самозабвенно готов был воспитывать как собственную дочь, — но и потому, что в родильном зале было очень холодно и сильно пахло лизолом. Вдобавок ко всему ноги Лилиан привязали к чему-то вроде виселицы, а неуклюжая медсестра прикрикивала на нее каждый раз, когда она принималась хоть чуточку жаловаться. У этой женщины не было ничего общего с тем ангелоподобным существом из первой коротенькой истории Лилиан, да и в остальном она пришла к выводу, что рождение детей на самом деле далеко не так восхитительно, как поется в песнях и рассказывается в романах.
Только увидев своего сына, Лилиан снова примирилась с реальностью.
— Мы назовем его Галахад! — решила она, когда к ней наконец пропустили бледного как смерть и совершенно не выспавшегося Бена.
— Галахад? — удивленно переспросил он. — Что это за имя? В моей семье…
— Это имя героя! — заявила Лилиан, но на всякий случай не стала говорить Бену о том, что его сын должен быть назван не только по имени рыцаря Грааля, но и в честь спасителя «Хозяйки Кенвей-Стейшн». — А глядя на твою семью…
Бен рассмеялся.
— Думаешь, однажды он осмелится возразить своей бабушке?
Лилиан захихикала.
— Может быть, он вообще вышвырнет ее со своего рудника!
Пока Лилиан печатала на пишущей машинке, которую подарил ей Томас Уилсон по случаю рождения сына, «Наследницу Вакануи», маленький Галахад лежал рядом с ней в колыбельке. Время от времени она качала его или пела романтические песни. Ночью он лежал между родителями и пока что мешал появлению еще одного малыша. Впрочем, теперь Лилиан решила быть осторожнее. Бен наконец сумел заставить себя расспросить товарищей насчет надежных предохраняющих средств и действительно купил необходимые для этого презервативы. И хотя было довольно трудно привыкать к этим толстым резиновым штукам, Лилиан настаивала на этом, потому что ей не хотелось больше встречаться с похожей на фельдфебеля акушеркой из Оклендского госпиталя. Бену все это было на руку; он радовался, что наконец-то можно не работать в порту. «Хозяйка Кенвей-Стейшн» уже спустя полгода кормила всю семью. Лилиан подписала контракт на следующие два романа, Бен защитился в начале 1918 года и стал одним из самых молодых докторантов Британской империи, а затем получил приглашение приехать читать лекции в Веллингтон.
Лилиан и Бен были счастливы.
8
— Что это Глория постоянно делает у маори?
Гвинейра снова нарушила собственное предписание не обсуждать семейные проблемы со своим управляющим Маакой. Но, как и прежде, на ферме не было никого, с кем можно было бы поделиться своими тревогами. Глория говорила мало, Марама тоже, а от Джека по-прежнему не было ни слуху, ни духу. То есть лично он не писал ей. Только Роли О’Брайен, слуга Тима Ламберта, время от времени писал Тиму и Илейн, сначала из Греции, потом из Англии. Судя по всему, он сопровождал транспорт с ранеными, который вывез Джека с Галлиполи, и иногда упоминал друга. Поначалу вести были угрожающими: «Мистер Джек до сих пор на пороге между жизнью и смертью». Потом он стал писать, что «мистеру Джеку уже немного лучше» и что «мистеру Джеку наконец-то разрешили вставать». Однако закулисная сторона событий так и оставалась тайной — Роли писал редко и не очень умело. Его рано отдали подмастерьем на шахту, и он почти не ходил в школу.
