Филиппа Грегори - Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни
Луг действительно был готов к сенокосу и расстилался перед нами морем бледно-зеленой высотой по колено травы, пестревшей яркими мазками алых маков, яркой синевой васильков, пастельно-лиловым цветом сердечника. Все росло, стремясь ввысь, поворачивая вслед за солнцем свои яркие головки. На границе поля привольно росли кусты первоцвета и высокий шиповник. Ветер доносил до нас аромат цветов и пряный запах орешника.
— Еще три-четыре дня такой погоды, и травы созреют для сенокоса, — приветливо обратился ко мне мельник Грин, когда мы проезжали мимо нижних лугов, а он стоял у ворот, покуривая трубку. Я с любопытством принюхалась к запаху голубого дымка. Табак. Еще недавно он курил мелко истолченные листья боярышника, мельница тогда стояла без дела, и в деревне не нашлось бы ни одного зернышка. Сейчас же, когда люди получали довольно приличное жалованье, он вполне мог позволить себе купить полпачки табачка.
— Да, похоже, — согласилась я.
— Но чего я жду всего больше, так это пшеницы, — продолжил Грин с надеждой. — Каждый день хожу на общинную землю и смотрю на нее. Урожай будет хорошим, колосья стоят высокие и крепкие, как крапива на навозной куче!
— Отлично, — я вышла из коляски и встала на нижнюю планку ворот, чтобы лучше видеть поле.
— Спасибо вам, мисс Джулия, — сказал старик с лукавой усмешкой.
— Чепуха, — отозвалась я без гнева. — Вы знаете, что это чепуха, мельник Грин. Урожай хорош, потому что были отличные семена, мы густо посеяли их, и погода стояла чудесная. А все остальное — это бабушкины сказки.
— Угу, — он принял упрек совершенно безмятежно. — Пусть так, мисс Джулия. В деревне все считают, что в пас есть дар Лейси заставлять пшеницу расти. Урожай в этом году хорош, и вы не разочаровали нас.
Я пожала плечами и повернулась к волнующемуся зеленому полю.
— Как хотите, — легко сказала я. — Миссис Грин здорова? Как поживают ваши сыновья?
— Хорошо, — удовлетворенно сказал он. — У нас все в порядке. Все в Экре благополучно. Я едва могу припомнить такую весну и лето.
Я кивнула на прощание и направилась к коляске, где меня поджидала мама, скрываясь от солнца под серым шелковым зонтиком.
— Все уже созрело? — спросила она. — На мой взгляд, трава вполне зеленая.
— Еще три или четыре дня, — ответила я. — Давай заедем на общинную землю, посмотрим пшеницу и потом отправимся домой.
— Конечно, — охотно согласилась она и помахала затянутой в перчатку рукой мельнику Грину.
Это поле было для меня словно чудо. Я родилась и выросла в Вайдекре, но никогда прежде не видела пшеницы, растущей на нашей земле. А сейчас она расстилалась передо мной, земля и деревня преобразились за один сезон работы благодаря могучему сочетанию денег дяди Джона, власти Ральфа, моего имени и волшебной магии вайдекрской земли, которая, я верила, могла бы вырастить здесь орхидеи и пальмы, если бы кому-нибудь пришло в голову посадить их. Высота колосьев достигла фута, местами даже восемнадцати дюймов. Зерна плотно сидели в колосьях, как горошины в стручке. Поле было огромным, теперь я едва могла припомнить, каким оно было прежде, все заросшее вереском, вербейником и невысокими ивами. Упорная работа крестьян сделала чудо: теперь здесь расстилалась зеленая идеально ровная низина. Рядом с полем шумел фруктовый сад, который мы посадили одним холодным пасмурным днем, а теперь деревья стояли высокими, и зеленая завязь будущих плодов предсказывала нам неплохой урожай.
— О, как это прекрасно! — невольно воскликнула я. Как будто во сне я протянула поводья маме и, выскользнув из коляски, пошла в поле. — Как это прекрасно, — повторила я себе.
В моей голове опять послышался тот чудесный поющий звук, который иногда настигал меня в Вайдекре или когда я скучала по нему. Ощущение родной земли под ногами было словно обещание счастья. За дни, прошедшие после смерти Клари и после моего собственного несчастья, я потеряла радость общения с землей. Мои уши не слышали пения, я не чувствовала никаких запахов вокруг себя, и у меня исчезло ощущение причастности к этой жизни. Сейчас же оно, подобно водопаду, обрушилось на меня. Не боясь испачкать платье, я опустилась на колени и стала нюхать свежие ростки, словно это был букет цветов. От них доносился легчайший аромат, похожий на запах травы, но намного слаще. Тогда я сорвала колосок и принялась рассматривать зернышки, которым предстояло стать большими и желтыми и накормить весь Экр.
Я сунула зернышко в рот и прикусила его, как полевая мышь. Оно было твердым и совсем не сладким. Но когда я попробовала на вкус стебель, то внутри него оказался чудесный вкусный сок, и я вернулась в коляску, все еще держа его в зубах.
— О, Джулия, — слабо улыбнулась мама. — Вынь, пожалуйста, траву изо рта, а то ты выглядишь настоящей дикаркой.
— Извини, мама, я совсем забылась и была как во сне. Это поле просто изумительное!
Мама грустно улыбнулась.
— Беатрис была точно такой же, когда была девушкой, — сказала она. — И любила землю так же, как ты. В округе все болтали о ее способности заставить землю плодоносить.
Я уселась на свое место.
— Обо мне они говорят то же самое, — с видимым удовольствием сказала я. — Я знаю, что это чепуха, мама, но все-таки очень приятно думать, что земля плодоносит для Лейси.
— Наверное, — тихо вздохнула она. — Я знаю, что тебе нравится эта мысль. Сама я никогда не испытывала такой страсти к земле, видимо потому, что родилась и воспитывалась в городе. Но твой папа тоже очень любил землю.
Я обернулась и кинула прощальный взгляд на поле. Затем мы отправились домой.
— Я думаю, что убирать урожай будем в августе, — сказала я.
— Как хорошо. К этому времени как раз вернется Ричард. — Тут мама помолчала. — Дорогая, что за кошка пробежала между тобой и Джеймсом? Я все жду и жду, когда ты посвятишь меня в свои дела. Вот уже почти три недели, как ты не получаешь от него писем, хотя он находится в Англии. Я не хотела принуждать тебя, тем более что ты чувствовала себя не очень хорошо, но тебе следует поделиться со мной.
Волшебная магия земли тут же оставила меня, и я замкнулась в себе. Мама сразу увидела перемену. Мой мозг лихорадочно искал ложь, которую я могла бы предложить ей в объяснение того, почему мы с Джеймсом никогда не сможем пожениться.
— Я не могу рассказать тебе это, мама, — тихо проговорила я, слезы знакомо подступили к глазам, и рыдание сжало мне горло. — Это очень личное.
Она кивнула, не сводя глаз с моего лица.
— Его мама написала мне. Она сообщила, что Джеймс внезапно решил опять уехать за границу и сказал ей, что будто ваша помолвка не состоится, потому что вы оба решили, что не подходите друг другу.
