Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря
Сейчас же она с гордостью и одобрением взирала на прекрасную молодую женщину, которой не хватало только улыбки невесты, чтобы картина выглядела завершенной. Однако Герлин не удавалось придать своему лицу хоть сколько-нибудь счастливое выражение. Как только она поднимала глаза, желая ощутить радость от того, что рядом с ней прекрасный рыцарь, а у него есть крепость, перед ее глазами возникали картины ее свадьбы с Дитрихом. Лицо ее юного супруга, но также Флориса и Соломона, которые слишком часто наполняли свои кубки той ночью и провожали молодоженов завистливыми взглядами, хотя ради свадьбы Дитриха и были предприняты все их старания. Еще она видела злобное лицо Роланда, который обдумывал план мести… Холодный взгляд Лютгарт…
В конце концов Флорис потерял надежду развлечь свою невесту и молча сидел возле нее, пока король не велел всем встать и сам бодро подскочил и громко сообщил о передаче владений Лоша рыцарю Флорису де Трилльону.
— Причем для большинства молодых рыцарей собственная земля означает исполнение только одного из их истинных желаний, — пошутил король. — Ведь они все лелеют мечту жениться на прекрасной девушке и привести ее в собственную крепость. Монсеньер де Трилльон не терял времени напрасно. Он сражался и побеждал ради своей дамы, Герлиндис Орнемюнде. И он наконец завоевал ее руку и сердце. Господа рыцари, не соизволите ли построиться в круг? Сейчас господин Флорис и госпожа Герлин дадут торжественные клятвы друг другу.
Флорис схватил ледяную руку Герлин.
— Если ты не хочешь, мы не должны этого делать, — тихо произнес он.
Герлин покачала головой. Спокойно, рука об руку с ним, она вошла в круг рыцарей.
— Этим поцелуем я беру тебя в жены…
Герлин словно почувствовала сухие теплые губы Дитриха, которые робко прикоснулись к ее устам. Если когда-то она и мечтала о свадьбе с Флорисом, то всегда представляла себе настоящий поцелуй, но сейчас она была рада, что губы ее нового супруга едва дотронулись до ее губ.
— Этим поцелуем я беру тебя в мужья. — Герлин тихо повторила произнесенные им слова клятвы, встала на цыпочки и поцеловала Флориса, избегая его взгляда.
Покидая круг рыцарей, она смотрела в глаза госпоже Алиеноре.
Королева взглянула на нее почти с сочувствием, однако тут же ободряюще улыбнулась. Она полагала, что все будет хорошо, по крайней мере, она сделала для этого все, что могла. Герлин следовало быть ей благодарной. Алиенора Аквитанская действительно желала ей только добра, и это решение было самым лучшим и для Дитмара… Герлин взглянула на сына, которого снова баловали придворные дамы королевы. Одним поцелуем она заполучила для него целую крепость. Дитмар вырастет в безопасном месте. Если бы только ее не преследовали картины прошлого… Если бы только она смогла забыть Лауэнштайн и Париж…
Последующие часы молодоженов осыпали пожеланиями счастья и благословениями. Рыцари пили за Герлин и Флориса и не скупились на шутки, которые постепенно становились все похабней. Между тем столы и лавки сдвинули в сторону, освободив место для выступлений музыкантов и фокусников. Молодожены щедро одаривали скоморохов монетами и подарками и уже задавались вопросом, где им взять столько денег, чтобы бедняки Лоша также могли разделить их счастье. Их выручил Авраам, его кошелек был туго набит благодаря вновь процветающей торговле реликвиями. Однако на следующее утро Флорису все равно придется обратиться к городским торговцам. Несомненно, они предоставят новому господину щедрый заем, пока тот не будет иметь собственных доходов.
Флорис старался бодриться и делать счастливый вид, а вот Герлин, похоже, тем больше впадала в оцепенение, чем дольше оттягивалось неминуемое. Она не хотела делить постель с Флорисом! У нее уже раскалывалась голова, но ей не хотелось этой ночью продолжать прогонять воспоминания, которые, несомненно, навестят ее. Дитрих, который осторожно касался ее и целовал так, словно она была статуей святой… Восхищение в прекрасных глазах Соломона, когда она предстала перед ним обнаженной. Его умелые, страстные ласки… ее смех, его смех… А затем всплывет сцена, как она обнимала Дитриха на смертном одре — и ужасный запах горелого мяса на речной пристани…
Герлин искала забвения в вине, но оно не помогало. Наконец она неохотно и с трудом поднялась, когда король Ричард объявил о завершении праздничного ужина и собирался лично проводить молодоженов в их покои. Король пил немного и был не так пьян, как большинство рыцарей, но пребывал в прекрасном расположении духа и был не против пошутить. Он бросил еще несколько монет музыкантам, которые тут же возглавили шествие рыцарей. Взбудораженная и хихикающая толпа шла впереди Герлин и Флориса с факелами и едва втиснулась в покои, наспех приготовленные для нового хозяина крепости и его супруги. Король и друзья жениха успокоились, только когда уложили Флориса и Герлин под покрывало — однако Герлин оставалась в праздничном убранстве, ее услужливый рыцарь снял с нее лишь вуаль.
Наконец Флорис встал между похотливой толпой и своей супругой.
— Со всем остальным я разберусь сам! — воскликнул он.
Рюдигер из Фалькенберга также пытался вытолкать подвыпивших гостей. Юный рыцарь заметил, что бледное лицо сестры напряжено. Герлин, несомненно, нужен был покой.
Флорис вздохнул с облегчением, когда дверь спальни наконец закрылась за последним мужчиной. Он запер ее на засов и даже заблокировал отверстие для кошек. Молодой рыцарь надеялся развеселить этим Герлин, но услышал только, что его молодая жена плачет.
Флорис подавил в себе желание снова лечь рядом с ней, убрать волосы с ее лица и утешить ее. Он наполнил кубок сладким вином из графина, оставленного предусмотрительной прислугой.
— Герлин… если тебе это настолько неприятно, я могу не касаться тебя, — тихо сказал он.
Герлин подняла залитое слезами лицо.
— Я бы хотела, Флорис. Но я… я не могу. Перед моими глазами все еще стоит Дитрих и…
Флорис залпом выпил вино.
— Между тобой и… евреем что-то было, — прошептал он.
— Откуда ты знаешь? — Герлин была настолько потрясена, что ей даже не пришло в голову солгать.
Но она не хотела рассказывать об этом новому супругу. Если он узнает обо всем, это только усложнит ситуацию.
Флорис сдавленно рассмеялся.
— Господи, Герлин, только слепой и глухой мог не заметить, что он любил тебя.
Герлин покраснела.
— Флорис, ради Бога и всего святого… ради жизни моего ребенка… я никогда даже не думала об этом в Лауэнштайне! Я бы никогда не изменила Дитриху… я бы никогда не изменила тебе. Это ведь было… невозможно…
