А. Айнгорн - Огненная лилия
— Тебе они помогли.
— Со мной было пустячное недомогание. А Быстрый Олень умирает. Ты сам знаешь.
— Знаю.
— Будет милосердным — не продлевать его страдания. Слепому видно, каково ему приходится. У него рана в живот — самая мучительная из всех. И смертельная. Он протянет еще пару часов. Не больше.
Волк выслушал ее молча. Ей казалось, он согласен с ней. Но в ответ он отрицательно покачал головой.
— Ты не знаешь наших обычаев, скво. Потому я не буду думать, что ты хотела унизить Быстрого Оленя. Я знаю, что ты хотела как лучше. Но Великий Маниту послал испытание Быстрому Оленю. Чтобы уйти в Страну Духов великим воином, он должен с честью выдержать все, что ему дано. Нельзя противостоять воле Богов. Лучше его тело прострадает какие-то часы, но его дух будет силен и свободен.
Онор смотрела на него во все глаза.
— Знаешь, наши религии очень похожи… Если как следует вдуматься.
— Ты все поняла, Тигровая Лилия?
— Я не знаю, кто из нас прав, Волк, — призналась она.
Быстрый Олень чуть пошевелился, когда она вновь подошла к нему. Сухие губы силились что-то произнести.
— Пить… — прошептал он. Онор неуверенно оглянулась на Волка. Он сурово предупредил:
— Ему нельзя. Вода ему смерть.
Чтоб хоть как-то помочь ему, Онор смочила водой его пересохшие губы.
Скудные капли быстро высыхали на его раскаленной коже.
Наступила ночь. Онор свернула одеяло валиком и подсунула раненому под голову. Сама она села рядом на землю, догадываясь, что спать ей не придется. Вновь и вновь она меняла холодный компресс на его лбу, зная, что все напрасно, и что ее забота так мало облегчает его состояние, что он уже вряд ли замечает ее. Волк был непроницаем, но Онор подозревала, что он постоянно бродит вокруг их поляны вовсе не потому, что охраняет их, а просто ему не сидится на месте.
— Все обойдется, — она ободряюще улыбалась Быстрому Оленю. — Вот увидишь, все обойдется.
Она просидела около него всю ночь напролет. Иногда он терял сознание, и тогда с его губ срывались жалобные стоны, потом он приходил в себя и снова упрямо сжимал зубы. Его дыхание участилось и стало хриплым.
Быстрый Олень скончался только днем. Он протянул почти сутки с того момента, когда они нашли его. Перед смертью он позвал Волка, и Онор не поняла, о чем они говорили. Затем слабым, близким к шепоту голосом он затянул какую-то песнь. Онор удивилась, но Волк негромко пояснил ей, что так положено, и это прощальная песнь воина. Наконец, по его телу пробежала судорога, его руки потянулись, словно ища что-то, и с его уст сорвался последний вздох.
— Мы сожжем его тело и освободим его дух, — сказал Волк.
Онор отказалась присутствовать при этом. Она убежала к ручью и дала волю слезам. Ей не был дорог Быстрый Олень, но ее охватила жалость к нему просто как к человеку.
Волк вернулся за ней, когда все уже было кончено. Взгляд холодных глаз смягчился, когда он увидел непросохшие следы слез на ее щеках.
— Все? — спросила она устало.
— Да, — он помолчал. — Тигровая Лилия слишком… ранима, — он долго искал подходящее слово. — Быстрый Олень ушел в Страну Духов. Так повелели Боги. Так надо. И все.
— Он был еще так молод.
— Он был достаточно взрослый, чтоб сражаться.
— Это несправедливо… Жизнь несправедлива.
— Так написана его судьба, — упорно повторил Волк.
— Причем судьба? Это все ваша война. Ваша бессмысленная война за клочок болотистой земли.
— Не оскорбляй нашей земли. Ты ее не знаешь.
— И не хочу знать. Я хочу домой, — она закрыла лицо руками и вздохнула. Когда она отняла руки, ее глаза были сухими. — Ты хочешь идти дальше, да?
— Знаю, что ты провела ночь без сна. Но опасно оставаться здесь.
Бледнолицые, застрелившие Быстрого Оленя, могут быть недалеко. Они, верно, охотятся в здешних местах.
Хотя Быстрый Олень даже не поблагодарил ее за заботу, он оказал ей последнюю услугу и помирил ее с Волком. В его голосе больше не было враждебности, и Онор-Мари стало легче на душе.
Свежая июньская зелень сияла нежными красками раннего лета. Под ногами Онор горели звездочки желтых и голубых цветов, небо отличалось необычной синевой, какой ей никогда ранее не приходилось видеть. Вековые сосны окружали ее, высокие и величественные, уходя вершинами в прозрачную лазурь чистого неба, откуда солнце отдавало земле свой ярко-золотой свет.
Тишину нарушало пение лесных птиц да тихое шуршание опавших сосновых игл под ногами Онор. Волк долгое время сдержанно молчал.
— Тигровая Лилия, ты поднимешь на ноги весь лес.
— О чем ты? — она была озадачена.
— Ты хрустишь ветками громко, как медведица. Напрасно. Здесь земли, где тебе не встретить друзей. Наоборот. Здесь мои враги — твои враги тоже.
Онор не совсем понимала его.
— Охотно верю. Но я же не нарочно, — возмутилась она. Сравнение с медведем вовсе ей не польстило.
— Ты говоришь правду? Впрочем, ты же, как все бледнолицые, всегда жила далеко от леса.
— Я жила в городе, по сравнению с которым Сан-Симоне заброшенная деревенька. И я уверена, что попади ты туда сейчас, у тебя были бы большие проблемы. Может, даже большие, чем у меня в твоих лесах.
— Возможно. Все равно, Лилия, ты должна научиться ходить по-другому. У ирокезов слух тонкий. Ты будешь еще очень далеко, а они уже будут знать, что ты идешь. Будут готовы. Ты понимаешь?
— Понимаю и сожалею. Я навлекаю на тебя опасность? Очень печально, но не надо было забирать меня с собой в лес. Я тебя не трогала, и ты мог бы оставить меня в покое, — отрезала она сухо.
— Ты о себе не подумала, Тигровая Лилия. Ты дорожишь своей жизнью?
— Очень даже. Но большая ли разница, чьей пленницей быть?
— Тигровая Лилия, не все берут пленных.
Она вспомнила, как он бросился на нее с ножом, с затуманенными яростью глазами. Какие там пленные? Он просто хотел уничтожить всех, кто обладал белой кожей, кто был ему кровным врагом, не разбираясь, кто правда виновен, а кто просто случайно попался на пути. Одному лишь богу известно, чем она смягчила его в тот страшный миг. В одном она была уверена — не своей женственностью и не беззащитностью, это уж точно. С чего же она взяла, что и другие пощадят ее?
— Научи меня, Волк. Я постараюсь, честное слово. Я вовсе не такая неуклюжая, как ты думаешь.
Она с досадой уловила нотку неуместного кокетства в собственном голосе. Взгляд ее спутника невольно скользнул по ее тонкой, подчеркнутой узким корсажем талии.
— Хорошо, — он внимательно оглядел молодую женщину, заставив ее поежиться от неприятного холодка. Бросив свои немногочисленные вещи на землю, он приблизился к Онор. — Попробуем. Иди.
