Тереза Майклс - Приют любви
Ее губы были мягкими, пьянящими и жадными, а грудь подымалась в такт возбужденному дыханию. Страсть боролась в ней с робостью, и она чуть дрожала в его объятиях, неотразимо наивная и соблазнительная...
Ему хотелось внушить ей, чтобы она подчинилась собственному порыву, силой которого была напугана, впрочем, не слишком. Он до сих пор не понимал, как ему удалось тогда очнуться и взять себя в руки. На целый долгий год.
Они виделись часто и были благоразумны. Но с каждым разом было все нестерпимее отпускать ее...
– Колтер! – Голос Элизабет вернул его в настоящее.
– Ты хочешь спросить, что я здесь делаю?
– Что ты здесь делаешь? – прошептала она, закрывая глаза, чтобы продлить очарование сна. Ее пальцы слегка двигались, словно в забытьи теребя завитки на его груди. Колтер застонал от наслаждения, и она тут же отдернула руку, как будто обожглась. Прежде чем он успел остановить ее, она отодвинулась и села, поправляя растрепавшуюся косу. – Что ты здесь делаешь?
Погладив Элизабет по голове, Колтер мягко притянул ее к себе, предлагая вновь лечь рядом. Но от его прикосновения ее спина напряглась и выпрямилась.
– Ну, погляди же на меня. Я просто спал рядом с тобой. Первый мирный сон за многие месяцы.
– Ты с ума сошел! Николь может...
– Она не придет. – Потянув сзади за ночную сорочку, Колтер опрокинул Элизабет навзничь. Улучил мгновение, перекинул через нее руку, и она оказалась в ловушке, а мягкая перина глубоко прогнулась под их телами. – Элизабет... – шептал он, покрывая быстрыми и нежными поцелуями ее шею, вливая в нее огонь переполнявшей его страсти. Он сгорал от слитых воедино желаний ласкать и защищать эту женщину, распоряжаться и обладать ею. Из разгоряченного сном тела Элизабет понемногу уходила напряженность, и Колтер почувствовал, что хочет, как Фауст, остановить мгновенье. Его неотрывный взгляд жадно впитывал ждущие поцелуя сочные губы, а отвергающие его глаза он закрывал долгими поцелуями.
Сердце Элизабет разрывалось. Ей казалось, что, оставаясь в его объятиях, желая его, она предает что-то чрезвычайно важное. Когда-то она уже поддалась его страсти, отвергнув страх и доводы благоразумия. Плата за это оказалась слишком высокой.
Молодая женщина содрогнулась от внезапного прозрения, охваченная паникой. Ноги запутались в одеяле, а Колтер...
Элизабет открыла глаза, встретилась с ним взглядом – и больше не могла уже ни о чем думать. Она обняла Колтера за плечи, погладила затылок, провела пальцами по волосам. Колтер прижал ее к своему горячему телу, и, отдавшись его быстрым мягким поцелуям и ласкам, она больше не сопротивлялась.
Когда его язык дотронулся до уголков ее рта, Элизабет не смогла сдержать вскрик возбуждения. Страсть захватила ее, она прижалась к нему всем телом, а губы ее раскрылись для поцелуя. Он победил, и она была счастлива этим. Из его груди вырвался удовлетворенный горловой звук – это была благодарность любовнице, которую он когда-то научил всему. Для себя. Только для себя.
Колтер стал целовать ее щеки, нос, уши. Он просунул под нее руки, чтобы крепче прижать ее бедра к себе. Он целовал и ласкал ее все откровеннее, пытаясь возбудить еще больше.
Вскоре она уже сама искала его губы, и он впился в ее рот со страстью, не оставляющей сомнений в том, что она принадлежит ему целиком и полностью.
Колтер повернулся на бок, освобождая руку, и хотел, было скользнуть под кружева, закрывающие грудь. Элизабет застонала, мотая головой.
Оторвавшись от ее губ, он посмотрел на нее блестящими от желания глазами, и его рука мягко и благоговейно легла ей на грудь.
– Ты сама кормила Николь? – прошептал он срывающимся голосом. Она чуть заметно кивнула. Он ласкал ее, двигая шелковую материю взад и вперед по гладкой коже, пока не почувствовал, как возбудился сосок под его пальцами.
Внезапно Элизабет вскрикнула, оттолкнула его руку и вскочила.
– Тебе больно? Вот черт! Скажи, что я сделал не так? – Он не мог понять, что с ней произошло. – Ты хотела меня, ты не можешь этого отрицать. Неужели я сделал тебе больно?
Тяжело дыша, она пыталась взять себя в руки. С невероятным усилием Колтер смягчил свой голос:
– Я имею право знать, что случилось. Я оскорбил тебя, спросив, кормила ли ты Николь?
– Нет. Но... – Как могла она объяснить ему?
– Сядь. Ты трясешься, точно осенний лист на ветру. Тебе придется ответить мне, или ты не уйдешь отсюда.
Она села, но не потому, что он приказал ей, просто ноги отказывались держать ее. Колтер встал перед ней, спиной к окну, так, что лицо оставалось в тени.
– Объясни мне. Я все равно уже никуда не исчезну из твоей жизни. Постепенно каждый призрак, каждая ложь – все, что сейчас отталкивает тебя от меня, – рассеются.
– Ты мужчина, Колтер. Я не смогу тебе объяснить.
– Попытайся. – Он встал перед ней на колени, взяв ее руки в свои. – Я не хочу ничего требовать. Просто хочу разделить с тобой твои тревоги... – Он замолчал, пораженный болью в ее глазах. – Элизабет, у меня украли четыре года жизни моей дочери. Но что еще страшнее, у меня украли женщину, которую я люблю. Неужели ты будешь продолжать отталкивать меня?
– Колтер! – зарыдала она, прижавшись к нему.
– Что, черт возьми, они сделали с тобой?
– Обними меня. Мне так нужно, чтобы ты просто обнимал меня. Я расскажу, обещаю, – торопливо добавила она. – Только дай мне время.
Прижав ее к себе, Колтер закрыл глаза. Она просила у него времени. Но именно этого он и не мог ей обещать. Он покачивал ее на руках, глубоко задумавшись, и внезапно его мысли прервал шепот:
– Джеймс возражал Элме. Он настоял, чтобы Николь оставили со мной. Я хотела кормить сама, даже если это и не принято. Почти три недели малышка была со мной, пока Элма не нашла предлога услать куда-то Джеймса. Как только он уехал, она отобрала у меня Николь и отдала кормилице. Когда Джеймс вернулся, было уже слишком поздно.
Колтер пытался проникнуться ее болью, отчаяньем и унижением, старался успокоить и ободрить ее лаской. В каком-то смысле она была права – он не мог до конца понять ее переживаний. Но инстинкт подсказывал ему, что за этим кроется что-то очень важное. Успокоенный ее обещанием, он ждал дальнейших объяснений. Одновременно в нем поднималась ревность к Джеймсу, который был рядом с его дочкой и Элизабет... Как будто прочтя его мысли, Элизабет продолжила:
– Боль сводила меня с ума. Мне был необходим мой ребенок!
– Да, любимая. Да, конечно.
– А Элма не разрешала мне даже видеть Николь. Я не могла найти себе места, и не от кого было ждать помощи. Элма только насмехалась надо мной, а Джеймс говорил, что я его огорчаю, и старался поменьше бывать дома.
