Жаклин Брискин - Обитель любви
— Как же я могу не исполнить последнюю волю мужа?
7Бад ушел от нее без пяти минут час. Дома всегда обедали в час дня, и Хендрик требовал, чтобы все члены семьи являлись вовремя. Бад бодро зашагал по гравийной дорожке, но чувствовал, что мышцы ног стали словно резиновые, а в животе все переворачивалось. Приподняв шляпу, он провел рукой по лбу у корней волос. Рука стала влажной от пота. Это была реакция на поражение. Неважно, какого характера была неудача — его организм всегда реагировал одинаково. «Я вел себя с мадам Дин совершенно неправильно, — корил он себя. — Она с дочерью останутся ни с чем». Он проиграл.
Он нашел отца в одиночестве сидящим в столовой за столом, уставленным блюдами с едой. Хендрик сказал, что донья Эсперанца уехала в Сонору принимать роды у дочери старого Игнасио.
— Неужели они не могут найти другую акушерку? — требовательно спросил он в пустоту, и его двойной подбородок сотрясался. Ему необходимо было выказать свое раздражение, за которым он хотел скрыть робость перед женой-испанкой.
Племянница принесла суп с albondigas[7]. Прожевывая мясные шарики и зачерпывая ложкой легкий пряный бульон, он рассказал отцу о встрече с Лайамом О'Харой.
— Значит, полковник надувал их? — спросил Хендрик.
Бад кивнул.
Хендрик, никогда не отличавшийся мстительностью, только коротко хохотнул и воздержался от каких-либо комментариев по поводу происходящего в стане старого врага.
— Что ты такой мрачный? — спросил он. — Принимая во внимание обстоятельства, ты все сделал неплохо. — Это была высшая степень похвалы из уст отца. — По крайней мере ты спас ее дома и акции предприятий общественного пользования. Это уже немало.
Бад промолчал, ибо в ту минуту вновь осознал свое поражение.
— Очень красивая женщина, — проговорил Хендрик, оглянувшись на сына. Но за прошедший час Бад совершенно утратил всякое чувственное влечение к мадам Дин, поэтому он только пожал плечами.
— Так ты и впредь будешь помогать ей? — спросил Хендрик.
— Каким образом? Она мертвой хваткой вцепилась в те акции. Настаивает на том, что они принадлежат ей. Она больше не нуждается во мне, папа. Ей нужны лучшие адвокаты нашей страны.
8Для борьбы мадам Дин выбрала самого лучшего.
Мэйхью Коппард, ее адвокат, был ньюйоркцем и имел прекрасные связи в Вашингтоне. У него было красное лицо и серебристая седина. Он вдовствовал. Прежде чем взяться за это дело, он убедился в том, что обвинения в растрате небеспочвенны, и узнал, что в Калифорнии Южно-Тихоокеанская железная дорога до сих пор не проиграла ни одного процесса. С другой стороны, на руках у мадам Дин была расписка об уплате за акции двух миллионов долларов. Он взвесил на своих весах — которые отнюдь не всегда были весами правосудия — шансы «за» и «против», и два миллиона очаровательной вдовы перевесили. Тогда Мэйхью Коппард от имени своей клиентки официально потребовал у компании «Южно-Тихоокеанская железная дорога» пакет из двадцати тысяч акций.
На предварительных слушаниях дела Лайам О'Хара, чей голос звенел от торжественности и уязвленной добродетели, обвинил полковника Тадеуша Дина в растрате казенных денег и аморальности.
Начался самый длинный и сенсационный судебный процесс в истории Лос-Анджелеса. Дешевые комнаты на верхних этажах «Пико-хаус» и отеля «Рэми Надо» были до отказа забиты репортерами. Читателям всегда интересно знать, как живут богачи, а в этом деле им предоставлялась возможность раздеть донага полковника Дина. Узнавая о его роскошных причудах, они были вправе осуждать их или восторгаться ими. Услыхав о том, во что ему обошелся винный погреб, они были восхищены. То же самое и с приобретенными им за бешеные деньги кустами роз. Одежда... Суд целую неделю выслушивал показания портного от фирмы «Сэвил Роу», чей переезд из Лондона в Лос-Анджелес был оплачен деньгами компании «Южно-Тихоокеанская железная дорога».
Когда Мэйхью Коппард говорил, что их присутствие может быть полезным, мадам Дин брала Амелию в запруженное народом здание суда. Зрелище было трогательное: хрупкая девочка рядом с высокой беззащитной вдовой. Лосанджелесцы всегда считали их чужаками, иностранцами. Женщины пялились на них во все глаза и шептались. Жующие табак мужчины и репортеры беззастенчиво осматривали их со всех сторон и открыто обсуждали.
Мадам Дин терпела пытку вовсе не из-за высоких чувств к мужу. Просто на кону было два миллиона долларов. Она беспрестанно совещалась со своим адвокатом, вежливым, с утонченными манерами Мэйхью Коппардом. И пусть писаки скрипят перьями. Пусть Лос-Анджелес болтает. Кто станет обращать внимание на это коровье мычание?
Амелия чувствовала, что к ней прикованы все взгляды. А от каждого нового разоблачения отца ей становилось дурно. Но выражение ее лица не менялось. Непонятная гордость беспомощной девочки не давала ей согнуться. Мужчины вокруг нее называли ее «смазливой соплячкой-француженкой». Они также, посмеиваясь, отпускали непристойности, но Амелия не понимала значения этих слов.
Мысль о мщении, которая наконец-то пришла ей в голову — а она не могла не прийти, — была обращена не против ее мучителей. Нет! Ее месть состояла в том, чтобы оправдать отца.
Глава третья
В ту декабрьскую субботу, когда «дело Дина» слушалось вот уже две недели, разразилась первая зимняя гроза. Водный поток хлынул по центру широкого высохшего русла реки Лос-Анджелес. Ручейки пробивали себе путь в песке. Густые черные тучи скрыли склоны гор Санта-Моники. Холмы, на которых стоял город, приобрели неопределенный желтый оттенок, на смену которому всегда приходит цветущий зеленый. Как обычно, ливень загнал всех в дома, а торговцы радовались, что это «необходимое зло» случилось именно в субботу, когда лавки все равно закрываются в час дня.
Около двух пополудни ливень прекратился, только слегка морозило и было туманно. Улицы развезло, и коляска Бада с трудом пробивалась по глинистой размокшей грязи вперед по Форт-стрит.
— Мистер Ван Влит! — Под перечными деревьями мелькнула маленькая фигурка в черном.
Это была дочь мадам Дин. Он остановил кобылу. Девочка неустойчиво балансировала, стоя на колее, проложенной колесом коляски.
— Амелия Дин! А где твой верный дракон?
— Добрые драконы иногда спят, — ответила она, чуть улыбнувшись. — Можно с вами поговорить?
— Разумеется! — сказал Бад. — Он повернулся, чтобы подать Амелии руку и помочь подняться в коляску, но она уже взобралась сама. — Вам разве никогда не говорили, в чем состоит предназначение мужчин в этой жизни? — то ли шутя, то ли досадуя, спросил он. — Мужчины существуют для того, чтобы помогать женщинам садиться в экипажи.
