Надин Миллер - Сватовство по ошибке
– Я готова, – проговорила Мадлен, чувствуя, как в потаенном уголке ее сердца зарождается симпатия к этому загадочному незнакомцу, которому отец поручил быть ее защитником. – Обещаю вам, больше мы не задержимся ни на одну лишнюю минуту.
– А я обещаю, что при первой же попытке нарушить это обещание я вам его напомню.
Язвительный сарказм в его голосе слишком явно свидетельствовал о том, что Тристан Тибальт не был ни терпелив, ни сострадателен. Просто-напросто он выполнял неприятное задание Калеба Харкура. Но по какой-то необъяснимой причине неодобрение этого угрюмого англичанина выводило Мадлен из себя. Она внезапно задалась вопросом: сколько в это смутное время платят лондонские купцы за доставку в родительский дом дочерей из Франции?
– Сколько нам еще идти? – мгновение спустя осведомился Тристан сдавленным голосом.
– Я не уверена, мсье. С тех пор как я в последний раз спускалась в трабули, прошло довольно много времени.
– Если бы вы передвигали ноги немного быстрее, мне было бы очень приятно, – проворчал Тристан сквозь сжатые зубы.
– Быстрее, мсье?! – Испуганная настойчивостью этой просьбы, Мадлен обернулась и окинула его взглядом. Вот опять… этот демонический взгляд… эти крепко сжатые кулаки… Казалось, англичанину приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не наброситься на свою спутницу со всей накипевшей в его груди злобой.
– Да, быстрее, мадемуазель. Я хочу взять лошадь и экипаж Форли прежде, чем их постигнет судьба моей собственной лошади.
Ах, вот что его беспокоило! Англичанин потерял свою лошадь по вине Мадлен и, должно быть, именно поэтому на нее злился.
– Не бойтесь, мсье, – язвительно проговорила девушка. – Я прослежу за тем, чтобы мой отец компенсировал вам эту потерю.
– Потерю? Какую потерю? – пробормотал Тристан, недоуменно наморщив лоб.
Мадлен воззрилась на него с изумлением. Неужели она имеет дело с сумасшедшим? Или он все-таки болен? Быть может, у него лихорадка? Жар? А иначе, почему он обливается потом в этих холодных, промозглых трабулях?
Не переставая терзаться этими вопросами, Мадлен прибавила шагу и, в сущности, пробежала последнюю четверть мили до выхода на Ла Крус Рус. Англичанин следовал за ней по пятам.
– Вот мы и пришли, – задыхаясь, сообщила она. – Осталось только пересечь этот квартал, и мы попадем к месту, где сливаются Рона и Сона. Мсье Форли говорил, что именно там он спрятал лошадь и кабриолет.
– Слава Богу, – прошептал Тристан Тибальт, уставившись на звездное небо над головой. Его чудные светлые глаза горели от восторга.
По обе стороны этого узкого переулка высились двухэтажные дома, однако, давящего потолка над головой здесь уже не было. Тристан прислонился к стене, глотая воздух, словно эта короткая пробежка отняла у него последние силы. Все это показалось Мадлен чрезвычайно странным: такой здоровый и крепкий на вид человек должен был бы без труда перенести это ночное приключение.
Мадлен прижала палец к губам, призывая Тристана хранить молчание. Она снова прикрыла фонарь курткой, но в переулке все равно было слишком светло от луны и света, льющегося из множества открытых дверей. Мадлен сделала глубокий вдох. Воздух был наполнен тяжелым восковым дымом от десятков свечей, горевших в домах, и странным затхлым запахом. Мадлен вспомнила, как дед говорил ей, что этот запах исходит от тканей, хранящихся здесь в ожидании доставки на корабли торговцев шелком, которыми так славился Лион.
Тристан Тибальт коснулся ее плеча.
– Что это за шум? – прошептал он. Мадлен прислушалась к знакомым звукам: клик-клак-дзынь… клик-клак-дзынь…
– Это ткачи… они ткут шелк… – шепнула она в ответ. – В этом квартале ткацкий станок есть в каждом доме. Члены семьи работают по очереди, а спят на чердаках. Поэтому ткацкие станки никогда не умолкают. – Она задумчиво нахмурилась. – Ткачам жарко за работой, поэтому они почти никогда не закрывают двери домов. Чтобы добраться до цели, нам придется пройти мимо десятков открытых дверей. Остается лишь молиться Господу, чтобы нас не заметили.
– Я так полагаю, эти ткачи – бонапартисты?
– По-моему, этих ткачей даже возвращение императора не сможет оторвать от их станков. Но они всей душой ненавидят старую аристократию. Если они заподозрят, кто мы такие на самом деле, они передадут нас в лапы солдат… а я не знаю, как им объяснить, что понадобилось священнику и служке в трабулях посреди ночи. Одним словом, мы будем в безопасности только тогда, когда Ла Крус Рус останется за спиной.
Тристан слушал свою спутницу вполуха. На самом деле у него голова кружилась от радости, что он сумел преодолеть эти чудовищные трабули, не превратившись по дороге в слюнявого идиота. И еще больше радовала его мысль о том, что остаток пути они смогут проделать под открытым небом.
Поправив на спине дорожную сумку, Тристан изготовился двинуться следом за Мадлен по переулку… но тут в глаза ему бросился освещенный свечой ткацкий станок в дверном проеме и ткач, трудившийся за станком.
Клик-клак-дзынь… Клик-клак-дызнь… Седовласый ткач сноровисто передвигал челнок, погрузившись в свою работу так же увлеченно, как Румпельштильцхен – злобный карлик из немецкой сказки, которую Тристану рассказывала в детстве леди Урсула. Тристан подумал, что в жизни больше не наденет шелковую рубашку.
Его мальчишески угловатая проводница скользила как тень мимо освещенных дверей. Одна дверь, другая, третья… Тристан спешил за ней, тщательно прикрывая курткой колеблющееся пламя свечи в фонаре.
Он уже готов был поздравить себя, что выбрался без потерь из этого жуткого логовища бонапартистов, как вдруг дорогу им преградили две огромные повозки, нагруженные сотнями локтей шелковой ткани.
Чтобы протиснуться между домами, необходимо было сдвинуть одну из повозок. Передав своей спутнице фонарь, Тристан с силой налег плечом на повозку. К счастью, она легко сдвинулась с места, несмотря на свои размеры, но, к несчастью, старые деревянные колеса заскрипели чересчур громко.
Один из ткачей, крепкий мужчина средних лет, мгновенно остановил свой челнок и выглянул в сумеречный переулок, подслеповато щурясь. Мадлен Харкур испуганно прижалась к каменной стене, а Тристан достал пистолет, лихорадочно молясь про себя, чтобы не пришлось пустить его в ход.
Повисла жуткая тишина. Тристан видел, как исказилось от ужаса лицо его спутницы, когда та заметила в его руке смертоносное оружие, и слышал, как она тихо ахнула, когда Тристан взвел курок. Но в тот момент, когда нервы его уже готовы были сдать, ткач типичным французским жестом пожал плечами и вернулся к станку. Двое беглецов проскользнули мимо его двери и продолжали свой опасный путь.
