Елена Езерская - Любовь и корона
— Отчего сам не хочешь ей написать?
— Я — солдат, а не мастер амурных посланий…
— С тобой сегодня что-то неладное, Владимир, — тихо сказал озадаченный Долгорукий. — Пожалуй, я найду время поговорить о сестре позже. Когда ты будешь в настроении поддерживать дружескую беседу.
— Если у меня будет это время, если я вообще еще буду… — пробормотал Владимир.
Долгорукий странно посмотрел на него и вежливо откланялся, но уйти Корфу сразу не удалось — его тут же остановил Репнин.
— Володя! Ты не хочешь объясниться?
— Еще и с тобой? Увы, мой дорогой друг, вам, кажется, придется занять очередь!
— О чем ты? — недоуменно спросил Репнин. — Я хотел говорить с тобой об Анне. Она — воспитанница твоего отца, ты, наверняка знаешь ее очень давно…
— Слишком давно, к сожалению, — грубо ответил Корф.
— Ты что-то не договариваешь.
Я чувствую, здесь что-то скрыто.
— Да нет никакой тайны, Миша! — отмахнулся Владимир. — Обычная девица. Столько к ней внимания! А до меня ни у кого дела нет!
— Да что с тобой?
— Сущие пустяки! — язвительно засмеялся Владимир. — Просто я только что вызвал цесаревича Александра на дуэль!
— Ты, наверное, шутишь? — растерялся Репнин.
— А что, похоже, будто я шучу? Ах, да, проклятый маскарад! Все в масках — не поймешь, кто есть кто… Я не знал, что это Александр! А жаль! Если бы это был сам император, тогда и дуэли бы не понадобилось — сразу же на виселицу!
— Но почему? Что случилось?
— Мне показалось, что этот, с позволения сказать, незнакомец, оскорбил мою даму. А я даже не знал, что ее зовут Ольга…
— Так значит, красавица, которая свела тебя с ума — и есть та самая полячка? Господи!.. А ты пробовал принести извинения?
— Пробовал. Бесполезно. Оказывается, самолюбием страдают и наследники престола!
— Тише, тебя могут услышать!
— А мне теперь нечего терять!
Особа царских кровей не соизволила принять мои извинения. Так что же — отлично! Теперь я и сам хочу стреляться.
— Ты совсем обезумел?! Ты знаешь, что тебя ждет за убийство наследника престола?
— Дадут орден Андрея Первозванного. Посмертно, — Владимир засмеялся каким-то сатанинским смехом.
— Есть шанс хотя бы что-то изменить? — только и мог спросить Репнин.
— Поздно! Дуэль завтра. Пора назначить секундантов.
— Что ты на меня так смотришь?! — голос Репнина дрогнул.
— Миша, ты друг мне?
— Я твой друг.., и еще адъютант Александра.
— Так значит, тебе не повезло, — недобро улыбнулся Владимир. — Вполне возможно, он попросит тебя быть его секундантом…
— Да неужели ничего нельзя сделать? — воскликнул Репнин и осекся — к ним подходили барон Корф и Анна.
— Володя, ты идешь? Мне, старику, давно спать пора. Да и Анна устала.
— Нет, — грубо ответил Владимир.
— Что ж, позвольте тогда пожелать вам всем спокойной ночи…
— Прощайте! — добавила Анна.
— До свидания — я очень надеюсь на это, — со значением сказал Репнин.
— Извините, я могу забрать у вас Анну на минуту, — скорее приказал, чем спросил Владимир у отца и, не давая ему ответить, взял Анну под локоть и отвел в сторону. — Запомни!
Миша — мой друг. И у тебя не может быть с ним никаких отношений!
— Отпустите руку сударь, мне больно, — тихо, но требовательно сказала Анна.
— Подожди, я еще не все сказал, — тон Владимира стал угрожающим. — Держись от него подальше! А если вздумаешь делать наоборот, я расскажу ему все!.. И с удовольствием посмотрю на то, как быстро его восхищение тобой превратится в отвращение!..
Анне, наконец, удалось освободиться. Не показывая даже виду о сути разговора, она вернулась к барону и Репнину с милейшей и скромной улыбкой на лице. Барон еще раз кивнул Михаилу, и они с Анной стали спускаться по лестнице к выходу. Владимир и Репнин провожали девушку взглядом: один — полным ненависти, другой — любви.
Глава 3
Вызов
Утром Анна по обыкновению зашла к барону, чтобы поздороваться. Старый Корф сидел за столом в своем кабинете — у него в руках был медальон, который он рассматривал с печальной нежностью.
— Я думаю, ты бы гордилась Анной, дорогая, — донеслись до девушки необъяснимые слова барона.
— — Доброе утро, дядюшка. С кем вы разговаривали?
— Сам с собою, деточка, — барон быстро закрыл медальон и, украдкой смахнув слезу со щеки, подошел к Анне. — Это возрастное. Я ведь не молодею.
— И не стареете. Вашей выправке любой офицер позавидует!
— Пусть лучше завидуют тебе. Ты была великолепна! Я раньше никогда не слышал, чтобы ты пела так вдохновенно.
— Я сама до сих пор не могу поверить, что все это произошло со мной!
Сколько внимания, сколько аплодисментов…
— Тебе надо привыкать и к вниманию, и к славе… — барон не договорил — в дверь постучали. — Да кто там? Входите! Никита? Что случилось?
Это действительно было неожиданностью — просто так, без приказа, конюх из поместья приехать не мог.
И выглядел он тоже как-то странно — весь в пыли, запыхавшийся, словно гнал всю ночь, не разбирая дороги.
— Доброго здоровья, барин! — поклонился Никита. — Письмо у меня к вам! Срочное!
Корф взял протянутый ему конверт и, извинившись перед Анной, снова подошел к окну, чтобы прочитать письмо. Глядя на то, как вмиг посуровело лицо барона, у Анны тихонечко заныло сердце. Она обернулась к приехавшему и сказала ласково:
— Здравствуй, Никита!
Никита был ее другом и защитником с детства. Анна знала, что он тайно влюблен в нее, но сама не испытывала ответного чувства и оттого всегда старалась держаться чуть обособленно, чтобы не навредить. Анна боялась, что обычную заботливость, свойственную ее натуре, Никита мог принять за нечто большее. И поэтому чувство его было светлым, но безответным и, похоже, безнадежным.
— Анна… — заговорил Никита и осекся.
— Что?
— Да так… Прости, глупость хотел сказать…
— Скажи — я не воспитатель, ругать не стану.
— Красивая ты слишком…
— Да неужели так бывает — слишком? — улыбнулась Анна.
— Выходит, что бывает.., прости, — потупился Никита.
— А что ты извиняешься? — поддержал его барон, закончив читать письмо. — Она сегодня действительно необычайно хороша! Это успех окрылил ее — вчера Анна пела на балу, и все были восхищены ее пением.
— Еще бы, ясное дело…
— За письмо тебе спасибо, вот только — от кого оно?
— Не серчайте, барин, но просили тайну не выдавать. И спешить мне надо обратно, пока господин управляющий меня не хватились — дело-то секретное, никто о моем отъезде в Петербург не знает.
— Да я не сержусь, Никита, — задумчиво сказал барон, — ты поступил правильно. Теперь ступай поскорее и клятву свою храни.
