Анна Делайл - Если любишь
– Мне так жаль твоего отца, – сказала она. – Он был таким добрым.
– Да, это правда, – печально ответил Доминик и, помолчав, добавил: – К его уходу мы были давно готовы, прошло уже два года, но мама по-прежнему горюет. Мне надо было бы быть с ней, но я никак не мог выбраться домой, время было неподходящее.
– Но сейчас ты здесь. Ты насовсем вернулся?
– Хотелось бы надеяться, что насовсем. Ведь теперь я в ответе за дворянский титул и за поместье. Так что придется подать в отставку. К сожалению, я не смог сделать этого раньше, сразу после смерти отца, но у меня не приняли отставку, не хватало личного состава.
– Представляю, как обрадовалась мама твоему возвращению.
– Еще бы! Последние два года у нее было мало радости.
– Это верно, – согласилась Табита. Она хорошо понимала, как мучительно все время думать о том, жив он или убит.
Всякий раз, когда до английских берегов добирались очередные сообщения о произошедших сражениях, Табиту охватывал леденящий душу страх, жив ли Доминик. Самым страшным месяцем для нее стал июнь, когда потери королевских войск в битве при Ватерлоо удручали. Однако в этом кровавом кошмаре Доминику удалось выжить.
Но даже после Ватерлоо, после того как Наполеон потерпел поражение и был отправлен в изгнание и когда, казалось, все беды позади, Табита продолжала бояться нового мятежа. То, что Доминик был приписан к войскам Веллингтона, приносило мало утешения. Но теперь он наконец-то вернулся. Он дома, и ничто ему не угрожает. От счастья у нее даже закружилась голова.
– Я тебе помешал? – спросил Доминик. – Может быть, тебе хочется побыть одной?
– Нет, нет, что ты, – улыбнулась Табита. – Я просто делала набросок озера.
– Но я могу поклясться, что, когда ты обернулась на мои шаги, на лице у тебя было выражение досады.
– Ты очень наблюдателен, – рассмеялась девушка. – Меня раздосадовало, что кто-то ни с того ни с сего собирается нарушить мой покой, я подумала, что это, наверное, слуга из усадьбы, которого послали за мной по какому-нибудь пустяковому поводу.
– Я польщен. Смею ли я предположить, что заслуживаю чуть большего внимания, чем слуги твоей тети?
Табита покраснела. Сердце ее учащенно билось, и душу наполняло непонятное волнение. Чувство это было непривычным и незнакомым, и она не знала, как себя вести. Поэтому она наклонилась за валявшимся на траве альбомом и подчеркнуто спокойно ответила:
– Ты же знаешь, что можешь.
– Не возражаешь, если я с тобой немного посижу?
– Разумеется, – улыбнулась Табита. – Расскажи, как жил все это время, чем занимался. Очень страшно на войне?
Она снова села на траву, поджала под себя ноги и прикрыла их юбкой.
– Бывало очень страшно, – честно ответил он и сел рядом с ней. – Война – отвратительная штука. За безумную гордыню и безудержное властолюбие одного человека гибнут тысячи людей. Ты не представляешь, как это ужасно. Надеюсь, ему не удастся сбежать из ссылки и начать этот кошмар заново. – Он задумчиво посмотрел на безмятежную гладь озера, а когда повернулся к Табите, она увидела, что он улыбается: – Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. У меня нет ни малейшего желания забивать тебе голову мрачными и жестокими историями.
Доминик поглядывал на сидевшую рядом с ним девушку и поражался тому, как она за эти годы преобразилась. Из худенькой девчушки превратилась в очаровательную девушку. От прелестной фигурки, миловидного личика, некогда бледного, осунувшегося, нельзя было отвести глаз. На фоне молочно-белой кожи опушенные темными густыми ресницами зеленые глаза обрели еще большую выразительность.
Доминик с трудом перевел взгляд на ее альбом для рисования.
– Можно взглянуть?
Она кивнула и заметила:
– Там нет ничего интересного, только виды здешних мест.
Доминик не спеша принялся листать альбом, и с каждым новым листом его восхищение росло.
– Табби, ты великолепно рисуешь! У тебя просто талант.
Покраснев от удовольствия, девушка ответила:
– Что ты, при чем здесь талант! Я трачу на рисунки массу времени, особенно, когда мои родственники в отъезде и мне никто не мешает.
– Значит, их нет здесь сейчас?
Она кивнула.
– Я слышал, что Ричард редко бывает дома, почти все время проводит в городе. А тетя и Амелия где?
– Тоже в Лондоне. Амелия выходит замуж. В мае свадьба. Ты разве не знал?
– Да, что-то такое Люси мне говорила.
– Они поехали покупать свадебный наряд. Надеюсь, вернутся недели через две. А то и через месяц. Тетя Монтекью предпочитает подольше задержаться, чтобы снова не пришлось ехать.
– Ты с ними ездила хотя бы раз?
– Нет. – Табита собрала лежавшие у нее на коленях карандаши, отложила в сторону. – Честно говоря, мне и не хочется. Когда их нет, я чувствую себя спокойно.
Доминик пытливо посмотрел на девушку. Если верить Люси, Табите отравляли жизнь бесконечные придирки, подчеркнутое пренебрежение и безысходная тоска. Впрочем, ее вид говорил о совершенно обратном. Возможно, она простодушно радовалась своей уединенной жизни, которую его бойкая избалованная сестра, несомненно, сочла бы невыносимой. Он также заметил, как плохо и безвкусно одета Табита. Ее серое платьице было просто ужасным.
– Табби, ты счастлива? С тобой хорошо обращаются? – осторожно поинтересовался Доминик.
Девушка сидела задумавшись, опустив глаза, и Доминику показалось, что она не слышала его вопроса. Однако Табита подняла наконец голову.
– Я уже привыкла к этой жизни и другую мне просто трудно представить, – тихо ответила она. – Только вот… – Она сорвала пучок травинок и, разглядывая их, так же тихо продолжила: – Понимаешь, я до сих пор прекрасно помню счастливые и безмятежные дни до моего приезда сюда. Кажется, с тех пор прошла целая вечность, но эти воспоминания будут со мной всегда. – Табита замолчала, но, сообразив, что на вопрос Доминика не ответила, добавила: – Ты же знаешь, каково здесь жить, но, к счастью, Ричард редко появляется дома, за эти годы он переменился. Обращается со мной так учтиво, что даже не верится. Иногда он… – Табита осеклась и, слегка покраснев, отвела глаза.
– Продолжай, – попросил Доминик.
– Иногда мне кажется, – промолвила Табита, – что он чуть ли не ухаживает за мной. Странно, не правда ли? – Она смущенно улыбнулась. Неужели с годами люди меняются? За эти годы я научилась избегать ссор с тетей. Делаю все, как ей хочется, и она не цепляется ко мне.
Доминик понял, что Табита далеко не все ему рассказала, самое плохое скрыла, и это произвело на молодого человека гнетущее впечатление. Девушка по-прежнему вынуждена была угождать Минерве, этой отвратительной твари, чтобы та ей не досаждала. И это приводило Доминика в бешенство. Табита не понимала, почему вдруг Ричард стал за ней ухаживать. Однако Доминик сразу сообразил, в чем дело. И ужаснулся, думая о том, что этот повеса может в любой момент появиться в усадьбе, преследовать Табиту, пытаться ее соблазнить или, хуже того, силой понуждать к греху. Доминику хотелось предостеречь девушку, но он не знал, как это сделать. Вопрос деликатный. Он от этого злился еще сильнее. Выражение его лица живо напомнило Табите прежнего Доминика, и, преодолев застенчивость, она взяла молодого человека за руку.
