Сюзанна Баркли - Мятежный рыцарь
– Я ее здесь не видел.
– О Боже! Надеюсь, она не утонула? Кажется, она сказала, что умеет плавать… Сестра Элис!
Девушка не могла больше прятаться и выпрямилась во весь рост.
– Я здесь, Бетт.
Элис старалась не смотреть в ту сторону, где находился Говейн с любовницей.
– Сестра, что вы там делали? – спросила Бетт.
– Зашнуровывала башмаки.
– Они, должно быть, доходят у вас до колен, – сухо заметил Говейн. – Мы здесь уже давно.
Элис бросила на него быстрый взгляд и отвернулась. Но все же увидела в свете факела его мощную обнаженную грудь. В животе у нее что-то затрепетало. Наверное, это от голода.
Бетт наклонилась к пруду.
– Тебе нравится купаться, дорогуша?
– Горячо, – ответил тоненький голосок.
Элис посмотрела вниз и увидела крошечное голое создание, сидящее в ложбинке того самого камня, где она сама недавно отдыхала.
– Это моя дочь Энид, – сказал Говейн. Краска залила шею и щеки Элис.
– А я подумала…
– Как вам не стыдно, сестра!.. – лукаво произнес он.
Вконец смущенная Элис, тем не менее, вздернула подбородок.
– Спокойной ночи, Говейн, – попрощалась Бетт. – Пойдемте, сестра, а то одна вы заблудитесь.
– Не стесняйтесь, сестра Элис. В любое время моя ванна в вашем распоряжении, – рассмеялся Говейн.
Весь обратный путь Элис кипела от злости. А когда Бетт привела ее в комнату, то при виде сырых, покрытых мхом стен и жалкого соломенного тюфяка на каменном полу она не сдержалась и резко заявила:
– Я здесь не останусь!
В углу горела жаровня, но ее тепла было явно недостаточно, чтобы уничтожить холод и запах плесени.
– Но это комната Говейна. Она самая лучшая. – Бетт не знала, что делать.
– Его комната? – Элис похолодела. – Он что, собирается спать со мной в одной постели?
– Нет, конечно! – воскликнула Бетт и замахала руками. – Он перенес свои вещи и сундук с бумагами в счетную комнату, чтобы вы могли спать в тепле.
Комок застрял у Элис в горле. Усталость, страдания и страх слились воедино и навалились на нее. Зачем она слезла с лошади и кинулась на помощь Дикки? Но тогда у нее не было выбора! Да и сейчас, судя по всему, нет. Она с трудом выговорила:
– Я… простите меня. Я не хотела показаться неблагодарной. Просто устала.
– Конечно, конечно… – Бетт легонько сжала ей плечо. Сочувствие этой женщины проникло сквозь ткань платья и согрело измученную душу Элис. – У вас выдались тяжелые день и ночь, но вы не беспокойтесь – здесь вы в безопасности. Говейн не допустит, чтобы вас обидели.
Элис, не раздеваясь, улеглась на комковатый тюфяк, но сон не приходил.
Глава пятая
– Теперь у нас хватит запасов? – спросил Дарси.
Говейн взглянул на палочки для счета, приготовленные Бертрамом, – зарубки на них давали представление о количестве продовольствия.
– Едва ли. Очень мало муки.
– Мука! – Дарси вздохнул и мечтательно прикрыл глаза. – Так хочется настоящего хлеба. Я сыт по горло сухими овсяными лепешками.
– Булочник Перси старается, как может…
– Знаю, знаю. Его умение сродни божественному чуду с хлебами и рыбой, но человек не может постоянно питаться бобами и супом из корешков.
– Особенно такой здоровый детина, как ты!
Дарси фыркнул и осведомился:
– Когда мы выступаем?
Говейн откинулся на низкой скамье и уперся спиной в стену небольшой пещеры, служившей счетной комнатой. Он устал. После купанья ему удалось поспать всего пару часов. Затем он поднялся и отправился инспектировать лагерь. В глаза словно песку насыпали, а голова шла кругом от обилия дел. Главное – как он поведет людей в атаку?
– Скоро выступим, так как погода вот-вот испортится, – ответил он.
Дарси уселся на другую скамейку и протянул руки к жаровне, чтобы согреться.
– Пещеры здорово нас выручили, но мы не можем вечно жить, как кроты. Людям необходим солнечный свет и свежий воздух. Все взвинчены и раздражены.
Сам Говейн тоже был взбудоражен. Наверное, поэтому он так странно отнесся к появлению монахини.
– Даже Мей рассердилась на меня за то, что я привел монашку. А ей обычно требуются лишние руки, – заметил он.
– Она просто ревнует!
– К монашке?
– К красивой, заметьте, монашке, – лукаво улыбнулся Дарси.
– Ей-то что волноваться? – пожал плечами Говейн. – То, что было когда-то между нами, закончилось. И по ее воле. Я просил ее уехать со мной из Истэма, а она вместо этого вышла за мельника Джона.
– Вы до сих пор не можете ей этого простить?
– Я простил, – На самом деле Говейн очень долго переживал предательство Мей. Она была его первой любовью, но он в ней ошибся. Затем последовало предательство Бланш, и он с тех пор не доверял женщинам. – Я благодарен Мей за то, что она предупредила меня о Ранульфе и отвела нас в пещеры.
– Мей до сих пор вас любит, – заметил Дарси.
– Ошибаешься. Мы просто друзья.
– Жаль, что она так не считает. – Дарси налил две чаши эля из бутыли, висящей у него на груди, и залпом осушил одну. – Но я рад. У меня появляется возможность добиться ее благосклонности.
– У тебя?
– А почему нет? Не настолько же я ужасен! – обиделся Дарси.
– Я не об этом, – отмахнулся Говейн. – Просто ни разу не видел, чтобы тебе понравилась хоть одна женщина.
– А разве у меня было время для ухаживаний? Два года мы просидели в тюрьме, затем искали крошку Энид. Теперь мы разбойники. К тому же до сих пор мне никто и не нравился.
– Мей, как и все они, разобьет тебе сердце!
– Я знаю, что Бланш отвратила вас от женщин, но ведь среди них есть хорошие и преданные. Такой была моя мать, упокой Господи ее душу. Да и ваша благородная матушка тоже…
– Да, моя мать… – Говейн выпил из своей чаши, но сладкий эль, предназначенный для кладовых Ранульфа, не смягчил горечь и разочарование. – Она была хорошей женщиной и любящей матерью. Но, возможно, и она лгала, когда говорила, что Уоррен – ее муж. Наверное, вся жизнь – сплошной обман.
– Но ведь от этого ваше беспокойство о ней не уменьшилось.
– Конечно, нет! Она – моя мать, и неважно, лгала она мне или нет. Я с ума схожу оттого, что не знаю, где она и жива ли, скрылась ли в Уэльсе, как заявил Ранульф, или он держит ее пленницей в малпасской башне.
– Неужели он может так обойтись с леди? – Дарси покачал головой.
– Надеюсь, что нет. – Говейн вздрогнул, вспомнив детские жестокости Ранульфа, о которых страшно было думать, не то, что пересказывать. – Возможно, именно поэтому Ранульф перекрыл все дороги, ведущие к Малпасу, чтобы я не смог спасти мать. Но я верю, что она жива!
– Почему он отсек эту местность от всего края?
– Не знаю, но ничего хорошего это не сулит, мой друг. Меня терзает то, что мы до сих пор не двинулись в путь, и все же мне претит сама мысль о том, что я рискую жизнями людей, чтобы возвратить свои владения и спасти мать.
