Джерина Кэрол - Граф из Техаса
Через несколько мгновений, обогнув кустарник, Прескотт понял, что на этот раз ему повезло. Он шел в правильном направлении. Молодой человек, сидящий на пороге и проделывающий дырку в кожаной упряжке, оказался тем самым парнишкой, который позаботился о лошади Прескотта, когда он вчера приехал в Рейвенс Лэйер.
Мальчик поднял глаза и увидел приближающегося Прескотта. Бросив упряжь, он вскочил на ноги и смахнул прядь белобрысых волос со лба.
— Доброе утро, милорд.
— Доброе.
— Вы хотите поехать верхом?
— Да. Но ты продолжай делать то, чем занимался. Не отвлекайся от дела. Я могу сам оседлать свою лошадь.
Слова Прескотта прозвучали для молодого человека как оскорбление.
— Но ведь это моя работа, милорд.
— Ну хорошо. Как тебя зовут, между прочим? Я не припоминаю, чтобы мисс Люсинда называла твое имя вчера.
— Томас, милорд. Томас Свит.
— Так ты сын миссис Свит? — Прескотт поискал на лице мальчика хоть какой-то намек на родственное сходство с миссис Свит, но ничего не обнаружил.
— Я ее внук, милорд.
— Ну что же, рад познакомиться с тобой, Томас.
Следуя за мальчиком в конюшни, Прескотт неожиданно почувствовал душевное успокоение, вдохнув знакомые запахи земли, сена, лошадей и кожи. Здесь пахло точно так же, как в его конюшне в Техасе, и даже выглядела эта конюшня очень похоже на ту. Пол был недавно подметен, каждая сбруя аккуратно повешена на отдельный крючок около дверей в стойла, а у задней стены конюшни поблескивала большая черная карета.
«Каждая лошадь, — подумал он, — должна быть горда, что это место — ее дом. Да что там лошадь — каждый человек». Если он когда-нибудь устанет от суматохи вокруг него в замке, он обязательно придет и будет спать здесь.
— Ты хорошо справляешься со своей работой, Томас.
Томас, казалось, был поражен неожиданной похвалой Прескотта.
— Спасибо, милорд.
— Держи в том же духе.
— Конечно, милорд, конечно. Какую лошадь вы хотите?
— О, подойдет та, на которой я приехал сюда вчера.
— С седлом Вашей светлости или одним из наших?
— С моим, — выразительно сказал Прескотт. — Один раз в Лондоне я пытался ездить с английским седлом, упал и чуть, к черту, не сломал себе шею. Первый раз за всю свою жизнь я упал с лошади. Бывало, меня сбрасывали лошади, но никогда я не сваливался сам.
— Сбрасывали лошади, милорд?
— Да. Это были разбушевавшиеся мустанги, — и, видя, как озадаченное выражение пробежало по лицу мальчика, Прескотт добавил. — Мустанги — это дикие лошади, что водятся на равнинах в Техасе. Они даже встречаются далеко на западе в Неваде и Калифорнии. Правда, тех я не видел своими глазами, но слышал, что там они есть.
— Мустанги, — повторил Томас с задумчивым выражением лица, стараясь произнести слово с западным акцентом Прескотта.
— Да, они настоящие негодяи, особенно жеребцы. Оставь ты их дикими, не оседлай и не приручи, и они придут темной ночью и украдут всех твоих кобылиц. Да и не только ночью, черт возьми! Я слышал об одном жеребце, который уводил молодых кобылиц днем. Это был метис, как из бронзы вылитый, — сказал он, покачав головой. — Черный, как смоль, и добрых пятнадцати ладоней высотой. Да с такой гривой, что она почти волочилась по земле.
— Милорд?
— Да?
Томас вывел лошадь из стойла, накинул одеяло и взгромоздил большое ковбойское седло на ее спину. Он остановился на мгновение в нерешительности, покусывая нижнюю губу, пока не набрался смелости заговорить. И, когда он наконец заговорил, возбуждение послышалось в его голосе.
— А вы сражались с индейцами в Техасе?
— С индейцами?
— Да, милорд, с этими полуголыми дикарями. Я слышал рассказы о них. Это просто ужасно.
— Нет. В наши дни эта проблема не существует. Может быть, много лет назад, когда еще мой дед работал в Трипле, белые и сражались с индейцами, но в последние годы ничего подобного не было.
— А они действительно снимали скальпы с белых людей?
— С некоторых, конечно, снимали, — сказал Прескотт. — Но если ты хочешь знать мое мнение, это случалось в основном потому, что белые сами этого заслуживали. Однако, это мое личное мнение. Книги по истории и старики расскажут тебе все по-другому. Но если бы я был индейцем и кто-нибудь попытался выселить меня с моей земли, я непременно содрал бы пару-тройку скальпов перед тем, как они заставили бы меня уйти.
— А перестрелки?
— Перестрелки? — Прескотт задумался. — Что за перестрелки?
— Уатт Эрп и Док Холлидей — они действительно участвовали в оружейной перестрелке с Алантонами близ Коралла? Они действительно существовали или это просто вымышленные книжные герои?
— О нет. Это были реальные живые люди. Я, правда, слышал, что Док уже умер. Не знаю точно как и где, а вот Уатт, я думаю, до сих пор еще жив.
— Значит, это правда? Все это правда?
— Конечно. Это случилось лет десять назад в местечке под названием Тамстоун в Ари…
— В Аризоне.
Карие глаза мальчика светились восторженной мечтательностью. Он туго затянул ремни седла под брюхом лошади.
— Откуда ты так много знаешь?
— Я читал об этом. Но до сих пор я не верил, что все это правда, — он задумчиво вздохнул. — Американский Запад, должно быть, удивительное место.
— Удивительное? — Прескотт захохотал. — Ты слишком начитался этих дешевых бульварных романов, Том. На Западе нет ничего удивительного.
— Но ведь вы там жили.
— Да, но в Вако, а не в Тамстоуне. В месте, откуда я приехал, уже есть цивилизация. Там ходят поезда, которые останавливаются во всех больших городах, проведены телеграфные линии и все такое прочее. У некоторых даже есть водопровод и уборная в самом доме.
— И что, теперь уже нет никаких перестрелок на Мейн Стрит?
— В последнее время нет.
— Ну а грабители банков? Или воры скота?
— Эти у нас все еще есть. Но теперь в Техасе есть и полиция. Славные ребята эти полицейские. Они делают все, что в их силах, чтобы поддерживать порядок, но, как водится, всегда найдется один-два возмутителя спокойствия.
Томас перекинул поводья через шею лошади и подал их Прескотту.
— Я хочу поехать туда когда-нибудь. И я это сделаю.
— Куда, в Техас?
— Да. Или в Аризону. Может быть, даже в Калифорнию.
— Я не знаю о других штатах, но Техас — это особенное место. Можно даже сказать, потрясающее. Я никогда еще не видал ничего подобного. Равнины такие широкие и бескрайние, что по ним, кажется, можно идти вечно. Небо такое бесконечно голубое, что хочется смотреть на него не отрываясь.
Прескотт печально покачал головой и повел лошадь к воротам конюшни. Больше всего хотел он сейчас быть там, чтобы увидеть эти равнины и небеса, и еще больше хотел оказаться опять со своей семьей. Но он знал, что одного желания мало. При данной обстановке он, возможно, никогда больше не увидит Техас. Но Том может. Мальчишка его возраста, у которого вся жизнь была еще впереди и которого не связывали еще никакие обязанности, мог делать практически все, что пожелает.
