Дебра Дайер - Возлюбленная колдуна
Коннор улыбнулся, глядя, как на ее щеках проступают пунцовые пятна.
— Мне кажется, я знаю, для чего это нужно.
Софи вздохнула и подняла глаза к потолку.
— Ну и отлично.
Коннор вернулся за ней в спальню, не переставая удивляться натуре женщины, которая приходилась Лауре кровной родственницей. Может быть, она тоже принадлежит к его народу, но не подозревает об этом?
А Лаура? «Ведьмы только в сказках», — ее слова эхом отдавались в его голове. Магия ужасала ее, как и сам Коннор. Она считает, что он — разбойник-викинг. Как она поступит, если узнает, что он — из народа Сидхе ? Коннор протяжно вздохнул, представив себе реакцию Лауры, когда он объявит ей, что в его жилах струится кровь народа его матери, Туата-Де-Дананн.
Пока лучше помолчать об этом. Сейчас важно заставить ее относиться к нему хотя бы как к нормальному человеку.
— Я взяла на себя смелость позаимствовать кое-какую одежду у отца Лауры. — Софи взяла со стула около кровати рубашку и штаны из темно-синего шелка. — Это пижама, — объяснила она, передавая ему одежду.
— Пижама… — Коннор взял у нее одежду, почувствовав холодное прикосновение шелка. — Неужели в вашем веке мужчины настолько опустились, что носят такие женственные одеяния?
— Только ночью.
Коннор с облегчением вздохнул.
— Но зачем одевать что-то на ночь? Софи взглянула на него, покраснев.
— А ты не одеваешь?
— Нет.
— Даже зимой?
— Никогда.
— Понятно, — она прочистила горло, и у Коннора сложилось отчетливое впечатление, что она пытается подавить смешок. — Да, надо думать, тебе это совсем не нужно.
— Да, мне это совсем не нужно, — кивнул он, возвращая ей пижаму.
— Завтра посмотрим, подойдет ли тебе одежда Дэниэла, — Софи повернулась и направилась к двери, перекинув пижаму через руку. — Если тебе что-нибудь понадобится, постучи мне в дверь. Моя комната через две двери справа от тебя, — она улыбнулась ему на прощание, взявшись за бронзовую дверную ручку. — Надеюсь, ты проведешь приятную ночь.
— Спасибо, — поблагодарил он, подумав о луне, сияющей на темном небе, и о приятных снах. — Я тоже надеюсь.
Здесь, в долине, которую Лаура посещала только во сне, никогда не шел дождь. Горы, похожие, на черные алмазы, пронзали вечно голубое небо, и кристаллы, выступающие из скал, сверкали на солнце. Со склона одной из гор бежал ручей, питающий долину; он журчал среди черных камней и, искрясь, хрустальным водопадом падал в озеро.
— Коннор! — Лаура обернулась, ища его взглядом. Но его нигде не было видно, и ледяной страх просочился в ее кровь. — Коннор!
Изумрудная трава и синие, белые, желтые, розовые цветы склонялись к ней, когда она бежала к озеру, образующему сверкающий хрустальный водоем у подножия горных склонов. Она стояла на гладком черном утесе на краю озера, надеясь увидеть в воде одинокого пловца, но его не было.
— Коннор, где ты?!
— Я здесь, с тобой.
Лаура обернулась на звук голоса. Коннор стоял в нескольких футах от нее, одетый в одни лишь брюки, черной кожей облегающие его узкие бедра и длинные мускулистые ноги.
— Я испугалась, что ты не пришел! Он улыбнулся, приближаясь к ней.
— Ничто не в силах разлучить меня с тобой.
Она бросилась к нему, и он раскрыл ей навстречу свои объятия.
— Моя Эдайна !— прошептал он, обнимая ее все крепче, как будто боялся, что она вот-вот исчезнет.
— Обещай, что всегда будешь приходить сюда ко мне.
Он прикоснулся губами к ее уху.
— Всегда!
Она прижалась губами к его шее, и ее грудь наполнил опьяняющий аромат лимона и мускуса. В этой долине она не носила ни корсета, ни нижних юбок. Ничто, кроме белой шелковой ткани, не защищало ее от прикосновения мускулистого тела, полного неугасимого мужского пыла.
Жар его груди проникал сквозь платье Лауры, и ее кожа становилась влажной. Его дыхание согревало ее щеку. Коннор подхватил ее рукой под коленями и поднял, прижимая к могучей груди.
Затем он опустил Лауру на прохладную изумрудную траву и сам лег рядом.
Она прикоснулась к его щеке, провела пальцем по изгибу улыбающихся губ.
— Мне всегда так уютно в этой долине! — Здесь ничто не может тебе угрожать. Это место всегда притягивало ее, манило к себе, как будто ее настоящий дом находился здесь, а не в реальном мире. Но очарование долины немного пугало ее.
— Тебя что-то тревожит. — Коннор запустил руку ей в волосы, поднимая их рассыпающиеся волны к солнцу и пропуская золотистые пряди сквозь пальцы. — Скажи мне, что с тобой?
Как она могла сказать ему, когда сама не находила ответа? Тепло его тела ласкало ее сквозь белый шелк платья, вызывая в ней смутное желание, которого она прежде не испытывала. Она не могла определить, когда в их отношениях что-то изменилось, когда невинность была поглощена желанием — она сгорела, как сгорает полено в камине, превращаясь в пламя.
Боже, помоги ей, она сама не знает, чего ей ждать от себя!
Она не знала, что с ней случится, если она поддастся искушению и дотронется до него. Да, ей хотелось прикоснуться к нему, чувствовать каждый изгиб, каждый мускул его.
— Иногда я думаю, — произнесла она, положив ладонь на маргаритку, покачивающуюся рядом от ветра, — что будет, если однажды мне придется выбирать между этой долиной и всем остальным миром?
Он дотронулся до ее щеки своей теплой ладонью.
— Я люблю тебя, Лаура.
— И я люблю тебя. — Она глядела в его глаза, читая клятву вечной верности в их бездонных синих глубинах, и чувствовала, как бьется у нее в груди сердце. — Так сильно люблю, что это пугает меня.
— Я никогда не обижу тебя. — Коннор прижался губами к ее щеке. — Я расстанусь с жизнью, чтобы защитить тебя.
Лаура попыталась вздохнуть. Чувства сдавливали ей грудь.
— Никогда не бросай меня, Коннор, — попросила она, дотрагиваясь рукой до нежных волосков на его шее и сжимая в пальцах шелковистые черные пряди. — Обещай, что никогда не бросишь меня.
Он провел пальцем по ее лбу, разглаживая бархатную кожу.
— Я никогда не брошу тебя, Лаура.
— Останься со мной навсегда.
— Навсегда… — Он опустил голову, прижимая губы к бешено пульсирующей жилке на ее шее.
Лаура затаила дыхание, зачарованная нежным прикосновением его губ. Он покрывал поцелуями ее шею, задержавшись, когда добрался до чувствительной кожи у нее под ухом. Его дыхание согревало ее. По ее телу бегали мурашки.
— Будь моей, Лаура. — Коннор положил руку ей на сердце, касаясь длинными пальцами ложбинки между грудью. — Навсегда.
