Шерри Томас - Ночные откровения
* * * * *
Вир занялся делом Дугласа по просьбе леди Кингсли. Не то чтобы маркиз не хотел – он задолжал даме услугу за ее помощь в деле Хейсли – но не был полностью уверен в виновности подозреваемого. Тот оба раза останавливался в гостинице «Браунс» – туда же приводил след добытых вымогательством бриллиантов. Он также ездил из Лондона в Антверпен каждый раз, когда там подвергалась шантажу группа торговцев.
Но владелец копей располагал совершенно законными основаниями бывать как в Лондоне, так и в Антверпене – крупных центрах торговли бриллиантами. И даже леди Кингсли, уверенная, что их цель – именно Дуглас, не могла объяснить, для чего человеку, имевшему алмазов в избытке, нужно еще больше.
– А вдруг он не столь зажиточен, как думают – найденное состояние могло быть преувеличено, – шепнула леди Кингсли маркизу после трехчасовой проверки бумаг в кабинете Дугласа. – Ходили слухи, эта алмазная жила была столь богата, что каждое ведро породы обеспечивало достаток на всю жизнь. Но в действительности, вряд ли такое возможно.
Вир понес ящик с документами обратно к шкафу:
– Могли быть хищения со стороны управляющих.
– Это никогда не исключается. Но даже если Дуглас так думал, то лично проверять не ездил. По крайней мере, ни старший управляющий, ни счетоводы нигде не упоминают о визите.
Леди Кингсли подняла фонарь повыше, чтобы Виру было лучше видно, куда ставить следующий ящик.
– А что со счетами по усадьбе?
Леди Кингсли обладала особым талантом к проверке деловых документов; маркиз этим вечером выступал в роли подручного, главной задачей которого было носить тяжести и стоять на страже. Но даме потребовался отдых от чтения при тусклом свете – другого они не могли себе позволить. Так что Вир воспользовался возможностью просмотреть отчеты по хозяйству.
– При доме мало земли: почти никакого дохода и довольно много расходов, – доложил он. – Но все же траты не чрезмерны. Ничего, что давало бы мотив для преступной деятельности.
– Некоторые нарушают закон ради острых ощущений.
– Но не большинство. – Вир задвинул ящики в исходное положение. – Не попадалось упоминания об искусственных алмазах?
– Нет, абсолютно ничего.
Дело Эдмунда Дугласа возникло совершенно случайно: один из задержанных бельгийской полицией по совершенно другому поводу похвастался, что пощипал перышки антверпенским торговцам бриллиантами по поручению какого-то англичанина. Бельгийская полиция не посчитала для себя важным расследовать этот случай, полагая признание мошенника обычным бахвальством, хотя, по мнению Вира, в такой незаинтересованности определенную роль сыграл тот факт, что упомянутые торговцы принадлежали к еврейской общине Антверпена.
Несмотря на бездеятельность бельгийской полиции и такое же безразличие Скотланд-Ярда, а также упорное молчание предполагаемых жертв Дугласа, это дело каким-то образом привлекло внимание Холбрука и волею случая нашло горячего поборника в лице леди Кингсли. Ее отец покончил жизнь самоубийством, когда не смог больше удовлетворять аппетиты шантажиста.
Леди Кингсли с упорством ищейки занималась расследованием долгие месяцы, собрав обширное досье. Кое-что в этом досье сильно озадачивало Вира: как указывала бельгийская полиция, основанием для шантажа служило то, что торговцы бриллиантами выдавали искусственные алмазы за настоящие.
Насколько маркизу было известно, с того дня, когда французский химик Анри Муассан[13] заявил об успешном синтезе алмазов при помощи печи с электрической дугой, больше никто не сумел повторить его достижение. Искусственные алмазы пока так и не стали реальностью.
А если бы и стали, то миру не грозила опасность, что настоящие вскоре иссякнут. И ни лондонским, ни антверпенским торговцам не было никаких причин связываться с самоделками.
Леди Кингсли покинула кабинет первой. Вир выждал несколько минут, прежде чем направиться к лестнице для прислуги. Дверь с лестничной клетки вела в восточное крыло, где находились хозяйские покои.
У двери спальни хозяина дома Вир прислушался, затем проскользнул внутрь. Комнату регулярно посещали слуги: застелить постель, почистить каминную решетку, привести в порядок одежду и вытереть пыль. Не похоже было, чтобы Дуглас прятал здесь что-либо важное, но Вир надеялся хоть немного проникнуть в его внутренний мир.
Достав из кармана ручку, маркиз аккуратно развинтил ее. Чернил хватило бы, чтобы написать пару абзацев, но большую часть ручки занимали сухая батарея и крошечная лампочка, вмонтированные на месте емкости для чернил[14].
Вир провел по помещению тонким светлым лучом. Это было гораздо удобнее, чем свеча или фонарь, хотя света хватало ненадолго – батарея быстро разряжалась. Луч выхватил фотографию в рамочке, стоявшую на прикроватном столике Дугласа. Других фотокарточек Вир в этом доме пока не видел, поэтому подошел посмотреть.
Перед ним был свадебный снимок удивительно красивой пары. Женщина обладала какой-то неземной, сказочной прелестью; мужчина, среднего роста и стройного сложения, тоже имел утонченную внешность. На рамке были выгравированы слова: «Как я тебя люблю? Люблю без меры»[15].
Лицо невесты казалось знакомым. Он видел ее где-то, и совсем недавно. Но где и когда? У Вира была хорошая память на имена и лица. Но в любом случае, такую женщину невозможно забыть.
И тут его осенило: странная картина в столовой. Лицо ангела!
Невеста – миссис Дуглас? Если да, то жених, очевидно, сам Дуглас. Было бы странно ставить у своей кровати чужую свадебную фотографию. Но маркизу было трудно совместить облик элегантного, изящного мужчины на снимке с тем, что ему было известно об Эдмунде Дугласе.
Разве тот не должен выглядеть несколько массивнее? Если верить осведомителям, Дуглас некогда был боксером. Допустим, в легком весе, но где его шрамы и сломанный нос?
В комнате миссис Дуглас стоял сильный запах лауданума. Женщина спала. Ее грудь вздымалась еле заметно, и тщедушная фигурка выглядела почти плоской.
Вир посветил рядом с ее лицом. Человеческая красота по природе своей недолговечна, но вид миссис Дуглас просто ошеломил маркиза. Она казалась высохшей пародией на прежнюю себя: поредевшие волосы, ввалившиеся глаза, полуоткрытый в забытьи рот. Этим лицом можно было пугать маленьких детей.
Увы, такова жизнь. Все бриллианты Африки не могут гарантировать мужчине, что его жена со временем не превратится в пугало.
На ее ночном столике также стояла фотография: изображение крошечного младенца в гробике, убранном кружевом и цветами – напоминание об утрате. Подпись гласила: «Наша возлюбленная Кристабель Юджиния Дуглас».
