Тия Дивайн - Нескромные желания
Франческа выпрямилась.
– Я не стану слушать подобные вещи. Не стану... все эти обвинения... эту клевету. Вы, кажется, не понимаете, кто я и что собой представляю. Так позвольте заявить вам еще раз. Я – вдова Уильяма, и этим все сказано.
– Черная вдова[2]. – Его глаза сузились. – Плетете паутину заговоров, ловите мужчин в свои цепкие сети.
Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной.
– Я устала от этих словесных игр, милорд, хочу пойти в свою комнату.
– Моя дорогая Сара, неужели вы настолько наивны, что думаете, будто я оставлю вас в покое? Нет, вот ваша комната, ваше место здесь, и отныне мы с вами будем ближе, чем сиамские близнецы...
Она, было, запротестовала, но Миэр перебил ее:
– ...если только вы не хотите, чтобы вас судили за предательство.
Франческа поняла, что сейчас ей не выиграть.
– Что вам нужно от меня, Миэр? – Он презрительно фыркнул:
– Перестаньте делать вид, что вы не знаете. Я не стану снова играть с вами в загадки, Сара. Хватит того, что я позволил вам приехать сюда, не сдав вас властям. Можете не заблуждаться – вы здесь только потому, что владеете тем, что нужно мне. Но я обещаю, что ни на секунду не спущу с вас глаз. Вы будете спать в моей комнате, ходить туда, куда хожу я. Будете делать то, что я вам скажу и когда я скажу. И вы станете танцевать для меня, Сара Тэва, хотите вы этого или нет.
В его голосе звучала такая жгучая ненависть, что она даже закрыла глаза. Но ничто не могло защитить ее от его ярости.
– У вас нет выбора, – неумолимо продолжал он. – Если попытаетесь бежать, я убью вас.
И убьет – в этом нет ни малейших сомнений. Сейчас ее спасет маленькая ложь, но она скоро будет раскрыта.
Ах, Сара, мой дорогой Кольм... только ради тебя...
Франческа следила взглядом за Миэром, который мерил шагами комнату, пытаясь обуздать свой гнев. «Он готов раздавить меня», – подумала она. Ему ненавистно ее присутствие, но у него нет выбора, по каким-то причинам он вынужден держать ее рядом с собой, а это ему претит.
Он ненавидит ее. И ничуть не сожалеет, что дал ей пощечину.
Она для него вещь. Предмет, точно такой же, каким была Сара для своих зрителей, нечто такое, чего можно неистово желать, зная, что никогда не сможешь этим обладать.
Впрочем, сейчас он владел ею, при помощи угроз и тайн, хотя по-прежнему не знал, что с ней делать.
Он вдруг прекратил метаться по комнате.
– Распакуйте свои вещи. – Это было не что иное, как приказ, отрывистый, угрожающий, чтобы вселить в ее сердце еще больший ужас.
– Я займусь этим в свое время, – с вызовом ответила она.
– Сейчас!
– Тиран! – прошипела она.
– Ну, тогда я сам это сделаю.
Он направился в пустовавшую половину гардеробной прежде, чем она успела остановить его, и один за другим бросил в комнату ее чемоданы.
Она вскочила с постели и буквально накрыла их телом.
– Сучка! Как будто это меня остановит. – Он сдернул ее с чемоданов, словно тряпичную куклу, и оттолкнул к кровати.
Она упала на постель, гадая, что ему нужно, что он рассчитывает там найти.
Он сорвал замок с одного из чемоданов и стал выбрасывать из него вещи прямо на пол.
Одежда Сары. Бархат, шелка и атлас самых разнообразных оттенков. Шляпы, перчатки, прозрачные чулки. Под кучей одежды – костюмы, которые так любила Сара, и которые сейчас так безжалостно хватал люто ненавидящий ее человек.
Он стал швырять их на постель, где сидела дрожавшая Франческа.
– Вот, вот и вот... будь ты проклята, будь ты проклята...
Она зарылась лицом в вещи, чтобы не видеть этого жуткого гнева, и услышала глухой стук – это Миэр выместил свою безумную злость на пустом чемодане.
– Встань!
Противиться ему было опасно. Он уже показал, что может заставить ее сделать то, что ему нужно, – силой, угрозами, оскорблениями.
Она осторожно пересела на край кровати и робко глянула на него. Его ястребиное лицо все еще было мрачнее тучи, искаженное дикой яростью и ненавистью.
Он протянул ей два крошечных лоскутка – один из костюмов Сары.
– Надень!
Нельзя поддаваться ему. Это чистое безумие – он пытается воссоздать то, что, по его мнению, Уильям увидел в Саре.
– Нет! – сказала она, зная, что он все равно заставит ее. Он шагнул к ней.
– Надевай, или я сам это на тебя надену.
Страшно было даже подумать о том, что он прикоснется к ней. Он сейчас не владел собой и настолько ненавидел Сару, что мог сделать все, что угодно. Он готов был на все, только бы раскрыть ее тайну.
– Я надену, – прошептала Франческа, понимая, что у нее нет выбора. Может, мне удастся выпрыгнуть из окна.
С бьющимся сердцем она проскользнула в гардеробную и закрыла за собой дверь.
Уйти некуда. И запереться изнутри невозможно. Но если бы даже было возможно, то через несколько дней она задохнулась бы в этой лишенной воздуха, душной, крошечной комнатушке.
– Сейчас, Сара... – Он стоял у самой двери, готовый ринуться в атаку.
Еще минута – и она лишится чувств. Она и предположить не могла, что дело зайдет так далеко.
– Я вхожу...
– Нет... – Ее голос звенел от страха. Он почувствовал, что она в панике. Нет, ничего он не почувствовал. Его захлестнула волна ярости и горечи, бушующих в его крови.
У нее нет сил, сделать это. Она не может разгуливать голая перед незнакомым мужчиной. Не тот у нее характер.
Но только так он мог одержать верх над ней – над Сарой, – и она больше не могла притворяться. Она не могла снять одежду и быть Сарой.
– А мне казалось, что тебе нравится танцевать для одного зрителя, – прорычал Миэр из-за двери. – Они ведь тебе хорошо платили, эти мягкотелые любовники?
У нее перехватило дыхание. Новые секреты Сары, о них никто не должен был знать, тем более она, Франческа. Она привалилась к стене, судорожно сжимая в руках тонкий, прозрачный костюм.
– Я тебе тоже заплачу, алчная сучка. Ты поэтому сопротивляешься, да? Ведь именно этого ты всегда добивалась... И потому вышла замуж за Уильяма...
Он убьет ее, что бы она ни сделала. Просто задушит и все.
Он собирается ей заплатить...
Господи, будь у нее хоть немного денег, она бежала бы со всех ног, туда, где никто никогда ее не найдет.
Заманчивая мысль. Неужели она сможет сделать это – ради денег?
Неужели она настолько порочна?
Он именно так и считает. Уверен, что она продажна и порочна.
Нет, это о Саре.
Ручка двери угрожающе повернулась, и Франческа отшатнулась к стене.
– Дайте мне минутку, – воскликнула она дрожащим голосом. Он не станет ждать, пока она борется со своей совестью, стараясь преодолеть многолетние догмы и запреты. Нужно либо раздеться, либо сказать ему правду.
