Кэтрин Куксон - Знак судьбы
Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел Данн с подносом.
– Я подумал, что вам захочется горячего, сэр.
– Да, конечно, Данн. – Томас посмотрел на дымящуюся чашку с горячим ромом, потянул носом и кисло усмехнулся. – Наверное, ром скоро закончится.
– Мне удалось припрятать несколько бутылок, сэр.
– Ох, это ты хорошо придумал, – снова кисло улыбнулся Томас. – Ром – лучшее успокоительное. – Отхлебнув глоток, он спросил: – Сколько вас осталось в доме?
Данн пошевелил губами, прежде чем ответить.
– Мистер Браун, мистер Твиди, миссис Брайдон и, разумеется, мисс Бригмор и Мэри Пил.
– Значит, шестеро.
– Да, шестеро, сэр, и еще двое слуг в конюшнях. Они останутся до тех пор, пока… – Голос Данна дрогнул, и он не закончил фразу.
– Да, понятно. А где сейчас мистер Твиди?
– Объезжает фермы, сэр. Как вы приказали, сэр, оставляет там минимум работников.
Томас бросил взгляд на стол и оглядел заполнившие его бумаги и счета. Затем сделал еще глоток рома.
– За свое будущее не волнуйся, Данн. Я дам тебе рекомендации, как только ты… как только скажешь, что уходишь. И посоветую тебе несколько домов.
– Я не тороплюсь с этим, сэр.
– Но ты не сможешь жить без денег, как и любой из нас. А уже на следующей неделе я не смогу платить вам всем жалованье.
– Я прекрасно осведомлен об этом, сэр. И все же не тороплюсь. Того же мнения миссис Брайдон, мистер Твиди, и, я уверен, вы можете рассчитывать на мистера Брауна.
Томас опустил голову.
Сорок слуг работало в доме и на фермах, и только шестеро из них изъявили желание остаться с ним до самого конца. Что ж, не такой уж плохой процент. Чего никак нельзя сказать о друзьях. Томас поднял голову и посмотрел на Данна.
– Передай всем мою благодарность, ладно? Я… я позже поговорю с каждым лично.
– Слушаюсь, сэр. – Данн собрался повернуться и выйти, но, остановившись, спросил: – Могу я узнать, сэр, как дела у мистера Дика?
Томас задумался на миг и почесал шею.
– Он держится молодцом, Данн. Я… я надеялся, что смогу освободить его под залог, но… – Томас хлопнул ладонью по лежавшему на столе скомканному письму, – боюсь, у меня ничего не выйдет. – Странно, что он мог вот так запросто, спокойным тоном разговаривать с дворецким, без обычной высокомерной властности в голосе и без фальшивой веселости, присущей беседам с друзьями.
– Мне очень жаль, сэр.
– Мне тоже, Данн. Кстати, где эти люди? – Томас не назвал их приставами.
– Двое в библиотеке, сэр, составляют опись книг, а третий в западном крыле, он описывает имущество спален.
– Как ты думаешь, сколько они еще будут торчать здесь?
– Дня два, а может, три, сэр.
Томас прищурился и немного помолчал.
– Послушай, Данн, кухарка уволилась три дня назад, так ведь? А кто же теперь готовит?
– Понимаете, сэр… – Данн слегка наклонил голову. – Миссис Брайдон и я, мы вполне справляемся, да и мисс Бригмор помогает. Она готовит для себя и детей.
– Спасибо, Данн.
– Вам спасибо, сэр.
Оставшись один, Томас сел в кресло и, подняв руки, крепко прижал пальцы к глазам. Он совсем забыл о детях, потому что не видел их несколько дней. Это она постаралась, чтобы девочки не попадались ему на глаза. Забавно, Томас мысленно назвал ее "она". Почему? Уж больно это интимное обращение к такой строгой с виду женщине. Но все же Анна добрая и ласковая. Хорошо, что она с девочками, что у них есть дом, куда они могут уйти, и в общей сложности двести фунтов годовых. Но смогут ли они жить на двести фунтов в год? Что ж, придется. Так, а сколько она получает? Томас выдвинул ящик стола, достал бухгалтерскую книгу и, открыв нужную страницу, нашел фамилию Бригмор. Анна Бригмор принята в качестве гувернантки с первого сентября 1844 года, жалованье сорок пять фунтов в год. Томас обратил внимание, что против ее фамилии не было никаких отметок относительно бесплатного пива, чая или сахара.
Сорок пять фунтов, они проделают большую брешь в бюджете из двухсот фунтов. А еще ведь нужна служанка. Мэри Пил… Что насчет ее жалованья? Томас перевернул несколько страниц. Мэри Пил, третья служанка на кухне, два фунта двенадцать шиллингов в год, бесплатное пиво, чай и сахар; повышена в должности до второй служанки, пять фунтов в год; в 1844 году повышена до должности служанки в детской, двенадцать фунтов в год, бесплатное пиво, чай, сахар.
Так, значит, еще двенадцать фунтов. И на питание для всех будет оставаться три фунта в неделю. Хватит ли этих денег? Сомнительно. Как можно будет жить на три фунта в неделю? Как можно накормить на эти деньги четверых человек?
…И что ты намерен предпринять?
Томасу показалось, что он буквально услышал этот вопрос. Мужчина медленно покачал головой из стороны в сторону. Если бы не Дик, он знал бы, что делать, поскольку остался без гроша и малейших перспектив на будущее. Томас знал, если даже удачно продадут всю собственность и вещи, то кредиторы не получат и двадцати шиллингов на каждый одолженный фунт.
Да черт с ними, с кредиторами. Гори они синим пламенем, каждый в отдельности и все скопом. Ведь все они, за редким исключением, ссужали деньги под завышенные проценты. Глядя на висевшие в ряд над каминной полкой гравюры с изображением сцен охоты, Томас спросил себя: почему же он не поступил так, как в данных обстоятельствах поступил бы любой другой, почему не отложил денег на черный день, когда имелась такая возможность? Вон, даже Данн проявил предусмотрительность и припрятал несколько бутылок рома. Можно биться об заклад, что каждый из слуг чем-нибудь да поживился. А он, что он сделал? Но разве мог он тайком спасать свои ценности, когда в доме поднялся переполох, когда с сыном случилась беда, когда дом заполнили представители закона, рассуждавшие о том, как в случае смерти пристава квалифицировать это убийство – непредумышленное или как убийство при смягчающих обстоятельствах. И, похоже, они склонялись к тому, что при любом подходе последует суровое наказание, поскольку жертвой оказался представитель закона. Да и ни один из его так называемых друзей не поверит, что Томас не припрятал чего-нибудь до или после инцидента с судебным приставом. Они скажут: только дурак мог бы позволить судейским отобрать все, а Самец Моллен далеко не дурак. Однако тот Томас Моллен, которого знал лишь он сам, оказался дураком, да и всегда им был.
Ладно, сейчас надо думать о Дике. Его обязательно следует вытащить из тюрьмы под залог, иначе до суда парень превратится в идиота. Слава Богу, что этот пристав, кажется, выживет, иначе о залоге не могло бы быть и речи. Залог назначили большой – тысячу фунтов.
Томас никогда не ожидал, что Дик так расклеится. До недавнего времени он считал, что у него растет крепкий парень. Или просто надеялся, что это так? Его собственный отец любил повторять: человек может не бояться разъяренного быка, если сам он сидит на лошади и держит в руках ружье. Но когда он встретится с быком пешим и без ружья, угадайте, кто первым бросится наутек?
