Мэдлин Хантер - Лорд-грешник
Брайд сняла нижние юбки и отложила их в сторону. Несколько слоев одежды только мешали бы ей при верховой езде, да к тому же платье могло пострадать. Очень мило, что граф об этом догадался.
Надев панталоны, рубашку, камзол без рукавов и короткие сапоги, Брайд накинула сверху один из старых отцовских сюртуков. Правда, он был ей слишком велик, зато не стеснял движений.
Лорд Линдейл даже глазом не моргнул при виде столь необычного одеяния и галантно проводил ее к конюшне.
– Очень благородно с вашей стороны, что вы предоставили мне одну из ваших лошадей. – Брайд благодарно улыбнулась.
Граф помог ей сесть на гнедого.
– Вы уверены, что конь для вас не слишком велик? Я буду весьма огорчен, если он причинит вам какой-нибудь вред.
Засмеявшись, Брайд развернула гнедого, ударила его каблуками в бока и помчалась на запад. Эван поскакал за ней. Достигнув большого лесного массива, они повернули на север.
– Никогда бы не подумал, что здесь такие леса, – произнес Эван.
– Это бывшие охотничьи угодья лорда Рея. Четыре года назад Сазерленд купил все графство, и теперь они принадлежат герцогине.
– Ее семья приезжает сюда охотиться?
– Я ничего об этом не слышала.
– Значит, просто угодья, полные кроликов и оленей. Великий соблазн для браконьеров.
Брайд искоса посмотрела на графа, но не обнаружила на его лице ни тени подозрения.
Заметив ее взгляд, Линдейл дружески улыбнулся.
– Как же ваш отец мог научиться своему искусству, если жил в этой долине, мисс Камерон?
– Он родился и вырос не в этих местах, а к западу от Глазго, где учился мастерству, а позже отправился на континент. Там он работал в мастерских Рима, Парижа и других городов, после чего, вернувшись в Шотландию, открыл собственную граверную мастерскую и типографию.
– И где же? Не здесь, конечно…
Брайд старалась осмотрительно выбирать слова.
– Нет, хотя он приехал сюда до моего рождения и именно здесь познакомился с моей матерью. После женитьбы отец перевел типографию сюда.
Брайд не лгала, но все же надеялась, что Линдейл не станет копать глубже. Так оно и вышло. Видимо, сегодня он не собирался устраивать допросы, а просто ехал, любуясь пейзажем.
– Кстати, я думаю, те оттиски действительно адденда к сериям Каральо. Я внимательно рассмотрел их прошлой ночью.
– Правда? Как странно.
– Должно быть, ваш отец случайно обнаружил их во время своего путешествия по миру и сам не догадывался, чем владеет.
– В любом случае меня шокировало, что он купил это.
– Здесь нет ничего удивительного. Тем не менее, композиция и техника исполнения превосходны. Если бы вы тщательно их изучили, чего из-за сюжета, конечно, не делали, вы бы со мной согласились.
– Не представляю, как теперь с ними поступить. Я в большом затруднении. – Брайд потупилась.
– Я хотел бы, с вашего позволения, забрать их в Лондон, чтобы проконсультироваться с другими экспертами. Кроме того, у меня есть остальные серии; я мог бы их сравнить, чтобы…
– У вас? Остальные серии?
– Да, я унаследовал их от дяди. Разве я не упоминал об этом? – притворно удивился Линдейл, от которого не ускользнул ее испуг. – Похоже, я вас смутил, но те серии не столь… откровенны. У меня есть предположение, что ваши были изъяты как наиболее скандальные; мои же по сравнению с ними очень и очень умеренные: объятия пар и тому подобное.
Явная ложь. Брайд отлично знала, что в остальных сериях не просто объятия.
– Если бы я мог взять их с собой, я бы тщательно сравнил…
– Но я не хочу продавать коллекцию отца, лорд Линдейл.
– Вы и не должны продавать их мне – дайте только на время для изучения. Вы ведь сами предложили это, не так ли?
Да, но вчера она не знала, что у него есть остальные серии, и не предполагала возможность сравнения.
– Простите, но это мое смущение по поводу их содержания заставило меня уверить вас, что я в них совершенно не заинтересована. Однако, подумав, я решила, что, поскольку это часть наследства моего отца, без крайней нужды я не хочу с ним расставаться. Поймите, эта коллекция – все, что у нас осталось от него.
– Конечно-конечно, мисс Камерон. Я не желаю оскорблять ваши воспоминания. В конце концов, имеет значение лишь то, что в таком случае останется неизвестной их подлинность.
Изящно сказано. Если граф такой знаток, невозможность установить подлинность редких потерянных гравюр должна свести его с ума. Тем не менее, он без всяких споров уступает, чтобы избавить ее от страданий. Брайд почувствовала себя виноватой. Сегодняшнее поведение графа почти заставило ее забыть, насколько раздражающим и опасным было его вторжение.
– Давайте поднимемся на этот холм, – предложила Брайд. – С него открывается замечательный вид.
На вершине она соскользнула с гнедого и повела графа к тому месту, откуда можно было смотреть вниз сразу на две долины. Вид действительно впечатлял, даже ранней зимой. Крутые холмы спускались в долины по обеим сторонам, и за вершинами других холмов, на западе, виднелись черные пики гор.
– Замечательно, правда? – Брайд полной грудью вдохнула кристально чистый воздух.
– Да, вид настолько красивый, что мне хотелось бы стать поэтом и выразить чувства словами.
Удивительное признание для столь знатного человека. И голос такой мягкий, такой искренний…
Брайд мельком посмотрела в его сторону и чуть не задохнулась – оказывается, Линдейла интересовали не холмы и долины: он в упор смотрел на нее, взглядом опасным, но восхитительным. В его темных глазах не было низменного вожделения: он хотел ее, Бриджет Камерон, а не просто любую женщину.
Брайд словно вдруг окутал невидимый туман, отгородив ее от всего мира. Ничего больше не существовало, только ветер и солнце, он и она.
– Такого рода красоту можно встретить лишь в Шотландии, – сказал Эван, и Брайд покраснела. Внутренний голос вопил, что она идиотка, но ей не хотелось его слушать.
Линдейл медленно подошел к ней и заглянул ей в глаза, а затем-легко погладил кончиками пальцев ее щеку.
– Нежная, как совершенный фарфор…
Брайд еще пыталась сохранить кое-какое самообладание, но эта ласка свела ее ничтожные попытки на нет.
И тут же Эван приподнял ее подбородок. Теплые губы прикоснулись к ее губам…
Как давно, как мучительно давно она этого не чувствовала. Ее тело наслаждалось пробуждением, но она бесстыдно жаждала большего.
Когда Линдейл обнял ее и крепко поцеловал, Брайд чуть не потеряла сознание от теплоты и силы его рук. Она уже забыла, насколько это приятно. Его поцелуи становились все смелее, требовательнее, они скользнули по шее к пульсирующей жилке, затем медленно, невыносимо медленно, начали приближаться к губам. Брайд ощущала собственные глубокие вздохи, отмечающие каждый дюйм губительного соблазна. Нежный укус мочки уха вызвал у нее дрожь, а затем безжалостный поцелуй довел ее чуть ли не до беспамятства.
