Джорджетт Хейер - Фредерика
— Прикуси свой болтливый язык, — перебил его Джессеми. — Ты даже слова не даешь вставить лорду Алверстоку.
Смущенный этой репликой, Феликс поспешил извиниться перед Алверстоком, но тот, развеселенный мальчиком, сказал:
— Неправда! Я всегда могу вставить слово, если захочу! Такой локомотив действительно был, Феликс, но, боюсь, это дело прошлое. Скорее всего, Тревисик арендовал землю недалеко от Фитцрой-сквер, огородил ее и проложил круговую дорогу. Насколько я помню, это наделало шуму, но, хотя много народу собиралось посмотреть на это, немногие отваживались прокатиться, а после того, как рельсы сломались и поезд перевернулся, желающих не стало совсем! Так что ее пришлось забросить. Это было, должно быть, лет десять назад. — Он улыбнулся, заметив разочарование на лице Феликса, — Мне очень жаль! Ты действительно так интересуешься паровозами?
— Да нет — двигателями! — запинаясь, ответил Феликс. — Паровой двигатель — сжатый воздух!.. Сэр, а вам приходилось видеть пневматический лифт в той литейной мастерской в Сохо?
— Нет, — ответил лорд. — А ты уже видел?
— Меня бы и не впустили туда, — печально сказал Феликс. Тут его осенила идея, и, впившись горящими глазами в Алверстока, он спросил затаив дыхание:
— А если вы захотите посмотреть — вам разрешат?
Фредерика, которая опять села на свое место, сказала:
— Нет, нет, нет, Феликс! Лорд Алверсток не захочет смотреть его! И не вздумай приставать, чтобы он тебя туда сводил.
Она была права: у Алверстока не было ни малейшего желания осматривать пневматический лифт, но он не мог устоять перед умоляющим взглядом, устремленным на него с такой надеждой. Он тоже сел обратно и, улыбаясь, с сожалением сказал:
— Думаю, разрешат. Но ты должен мне рассказать об этом подробнее.
Тут Джессеми, хорошо понимая, во что может вылиться это приглашение, бросил на Фредерику полный отчаяния взгляд. Она понимающе кивнула, но не сделала ни малейшей попытки остановить своего младшего брата.
Это было бы выше ее сил. Феликса редко поощряли, когда он начинал разглагольствовать о предмете, в котором немногие понимали и в основном находили скучнейшим. С сияющими глазами он при помощи стула и табурета попытался объяснить принципы управления пневматическими лифтами. От них он перешел к модели двигателя, приводимого в действие машиной, находившейся в той же литейной мастерской. Очень скоро Алверсток был расплющен вибрирующими цилиндрами, поршневыми штоками, клапанными шестернями и воздуходувными трубами. Так как Феликс разбирался в этих тонкостях не до конца, рассказ его был не совсем связным, а жажда знаний заставляла его бомбардировать Алверстока вопросами, на немногие из которых тот мог ответить. Однако он знал достаточно, чтобы избежать разочарования в нем Феликса и не задавать вопросов, обнаруживающих полное невежество, которое, по мнению этого юного джентльмена, отличало его братьев и сестер. Таким образом, из несведущего и неуместного гостя он превратился в самого любимого. Он был самым достойным слушателем из всех, с кем Феликсу доводилось сталкиваться, ему даже было простительно то, что он, извиняясь, признался:
— Ты знаешь, Феликс, все-таки я больше разбираюсь в лошадях, чем в машинах.
Это признание, немного уронившее его в глазах Феликса, немедленно вызвало живейший интерес у Джессеми. Он спросил, не ему ли принадлежат лошади, которых он заметил возле дома и которых определил как чистокровнейших, а получив положительный ответ, тут же оттеснил брата и стал обсуждать с маркизом, какие качества необходимы для ездовых лошадей.
Если бы до того маркизу предложили провести полчаса в обществе двух подростков, он бы без колебания отказался. Редко бывало, чтобы его не одолевала скука в любой компании, но сейчас он не скучал. Единственный сын в семействе и самый младший из отпрысков своих знатных родителей, он был лишен домашних радостей, которыми наслаждались Мерривиллы. Своих племянников он видел только когда их выводили, нарядив и приказав держать себя прилично под угрозой наказания за несдержанное поведение, они ему представлялись невыразительными и скучными детьми. Вот почему он поразился юным Мерривиллам. Его сестры, конечно, не одобрили бы их естественное поведение и полное отсутствие застенчивости, которая считалась хорошим тоном для детей их возраста, но ему эти двое казались вполне воспитанными и при этом живыми. Благожелательность, с которой он отнесся к ним, удивила бы любого, кто хорошо его знал.
Они были симпатичны ему, но и его терпению пришел конец, и, когда Феликс, перебив Джессеми, стал расспрашивать о паровых котлах, винтовых двигателях и гребных пропеллерах, он рассмеялся и встал:
— Мой милый мальчик, если ты хочешь изучить пароходы, отправляйся в путешествие по Темзе, не спрашивай меня. Он повернулся к Фредерике, но не успел раскланяться, как дверь отворилась, и в комнату вошли две дамы. Он обернулся, и слова прощания замерли у него на губах.
Обе женщины были одеты в костюмы для прогулок, на этом сходство между ними кончалось. Одна была сухощавой дамой неопределенного возраста и непривлекательного вида; другая же оказалась самой восхитительной девушкой, которую когда-либо видел многоопытный лорд. Он понял, что перед ним мисс Черис Мерривилл и что его секретарь сказал правду.
От головы, сияющей золотыми локонами, до изящных ножек, обутых в крошечные ботиночки, она представляла собой картину, от которой у любого мужчины захватило бы дыхание. У нее была стройная фигура, тонкие щиколотки, цвет лица некоторые ее вдохновенные поклонники сравнивали с цветом дамасской розы или спелого персика, утонченный рисунок нежных губ, нос безо всякой горбинки, с изящно очерченными ноздрями, а ее глаза, невинно и доверчиво взиравшие на мир, были небесной голубизны и хранили выражение искренней задумчивой улыбки. На ней была скромная шляпка с небольшими полями козырьком, а платье покрывала небесно-голубая кашемировая ротонда. Маркиз невольно потянулся за моноклем, и Фредерика, с удовольствием заметив это движение, представила его своей тетке. Мисс Серафина Уиншем, расслышав наконец имя представленного ей джентльмена, громогласно повторенного ей племянниками, наградила его светлость враждебным взглядом и произнесла с неприязнью:
— Надеюсь, что это так! — затем добавила: — О, пожалуйста, иди отсюда!
Но это, очевидно, относилось к Лафре, который прыгал вокруг нее, и лорд удержал свои позиции. Он слегка поклонился, но ответом был только отрывистый кивок и еще более неприязненный взгляд. Сообщив Фредерике, что этого она и ожидала, мисс Уиншем выплыла из комнаты.
