Аманда Маккейб - Придворная роза
Несмотря на холодную ночь, он не надел плаща. Его малиновый бархатный камзол был небрежно расстегнут, белая сорочка наполовину расшнурована и распахнута на груди. Волосы растрепались и мягкими каштановыми кольцами падали ему на лоб.
Селия поспешно отвернулась, боясь, что глаза выдадут, какое смятение царит в ее душе.
— Я почему-то так и думала, что вы меня и здесь найдете, Джон Брэндон, — сказала она, снова вглядываясь в ночь невидящими глазами. — Вы, кажется, всерьез настроились мучить меня.
— Я бы сказал, что, напротив, это вы меня мучаете, Селия, — ответил он. — Я пришел бы сюда уже давно, если бы знал, где вы прячетесь. Просто хотелось сбежать куда-нибудь от ужасающего храпа моих соседей по спальне.
Ворчливые нотки в его голосе невольно заставили Селию улыбнуться, благо он не мог этого видеть.
— А я спасаюсь здесь от нескончаемой болтовни леди Элисон. Эта дама — неиссякаемый источник сплетен.
— Значит, здесь мы можем наконец-то свободно вздохнуть вдвоем, — сказал Джон.
Она услышала его тихие приближающиеся шаги по каменным плитам и напряглась, но он остановился в нескольких шагах от нее и так же, как она, облокотился на низкую стену, вглядываясь в темноту. Селия понемногу успокоилась и расслабилась, прислушиваясь к его негромкому ритмичному дыханию.
Не поворачивая головы, он произнес:
— У вас волосы растрепались.
Селия шевельнулась, непроизвольно вскинула руку и дотронулась до рассыпавшихся по плечам прядей:
— Не думала, что здесь кого-то встречу. У меня разболелась голова от гребней.
— Вы слишком туго стягиваете волосы.
— Мне не пристало разгуливать с легкомысленными локонами, как в девичестве, — усмехнулась она.
— Но не обязательно так их мучить, — сказал он.
Он придвинулся к ней и, протянув руку, нежно коснулся ее волос. Потом провел кончиками пальцев по всей длине волнистой пряди, свисающей до пояса. От этого прикосновения Селия ощутила тепло, и то, как напряглась ее грудь под корсетом, ставшим вдруг тесным. Ей вдруг пришло в голову, что Джон, словно хищник, завораживает ее взглядом, чтобы она не могла ускользнуть. Чтобы даже желания ускользнуть не возникло.
Медленно он обернул волосы Селии вокруг своего запястья и мягко притянул ее к себе:
— У тебя самые красивые волосы, какие я видел. Они такие же темные, как ночь. Мне часто снилось, как я их трогаю, целую, как они щекочут мне грудь, когда ты склоняешься надо мной, и я укрываюсь ими, как одеялом…
Селия резко втянула в себя воздух, и сердце у нее так и подпрыгнуло при воспоминании о том, как все это происходило в действительности. Она, оседлав его бедра, шатром набрасывала на него волосы и наклонялась, чтобы его поцеловать. Волна нежности пробежала по ее телу. Она попятилась, но его рука не отпустила ее.
— Расскажи мне про своего мужа, Селия, — проговорил он мягко, но настойчиво. И именно этот голос заставил ее замереть на месте, а не его рука.
— Теперь это уже не имеет значения, — ответила она, стараясь говорить ровно. И не упасть ему на грудь, не схватиться руками за его плечи. — Он умер.
— Давно?
— Около года назад. В ту осень в нашей округе свирепствовала лихорадка. Мои родители тоже умерли от нее.
Рука Джона скользнула вверх по ее волосам, он намотал локон себе на палец и провел им по своей щеке. Синие глаза его даже в темноте ночи ярко блестели. Селия зажмурилась и почувствовала, как вторая его рука обхватила ее за талию поверх плаща и медленно развернула, так что ее спина оказалась прижатой к его груди. И ей невыносимо захотелось уступить ему снова, чтобы не быть одной. Только ему, и никому другому.
— Но ты не заболела? — спросил он.
Сейчас, когда глаза ее были закрыты и Селия его не видела, а только чувствовала его пальцы на своей щеке, она ощутила вдруг странную свободу. И немного опустила свой щит.
— Я тоже болела, — сказала она и нахмурилась, вспомнив те ужасные дни.
Но его пальцы разгладили морщинку, возникшую между ее бровей, и снова рука опустилась на ее талию.
— У меня тоже была лихорадка, я мало что помню о своей болезни. Только кошмары и сильный обжигающий жар и жажду, которую никак не удавалось утолить. Помню, как мне хотели отрезать волосы, но я не дала.
— Слава богу, — пробормотал Джон, и ей показалось, что он на миг прижался губами к ее голове. — Отрезать такие волосы — это преступление.
— Я была единственная из наших, кто не умер от этой болезни.
— Это потому что ты — самая упрямая из всех, кого я знаю. Тебя и сам дьявол не затащит в ад. — Он проговорил это с гневом и горечью.
— Но он пытался, — горько усмехнулась Селия.
Джон прижал ладонь к ее волосам:
— А когда ты выздоровела, узнала, что твой муж умер?
— Да.
— Что ты стала делать?
И Селия, к своему изумлению, сказала правду:
— Я встала на колени в часовне и поблагодарила Бога… или дьявола, кто бы ни забрал его, за свое счастливое избавление.
Джон внезапно сжал ее плечи и снова повернул к себе. Она открыла глаза и увидела перед собой его лицо, охваченное яростью, неприкрытое лаком светского воспитания.
Селия испуганно отпрянула, но его хватка тут же ослабла, и лицо вновь стало невозмутимым. Он медленно привлек ее к себе и обхватил теплыми ладонями ее голову.
— Зачем ты вышла за него? — выговорил он. — Ведь твои родители не могли тебя заставить…
Она яростно затрясла головой и плотнее прижалась лицом к его груди, к мягкой льняной рубашке, стиснула в пальцах складки ткани, глубоко вдохнула его запах.
— У меня не было выбора, как и у родителей. После того как ты… исчез… — Она перевела дыхание и с силой сжала ладони в кулаки. — Ты и сам знаешь, что случилось у нас в семье. Это все знают.
Она почувствовала, как напряглись его мышцы. Он замер:
— Твой брат?..
Да. Ее брат. Бедный глупый Вилли оказался вовлеченным в дела, в которых ничего не смыслил.
— Он стал изменником. Принял участие в католическом заговоре с целью свергнуть королеву.
Очень странно, ведь ее семья никогда не отличалась набожностью и не слишком ревностно посещала еженедельные службы протестантской церкви. Брат вообще не выказывал интереса к подобным вещам. Но он решился поддержать своих незадачливых друзей, замысливших посадить на трон сестру Елизаветы, Марию. И это его решение так же пагубно отразилось и на ее жизни.
— Они даже не умели хранить свои секреты, — продолжала Селия бесстрастным голосом. — Их конечно же выследили и поймали, правосудие свершилось быстро. Уже через неделю он был казнен. Правда, поместье родителям оставили, но штрафы были наложены убийственные. Когда они умерли, поместье продали.
