Виктория Александер - Обольщение джентльмена
— А вы всегда выполняете свои обещания? — Она вырвала у него свою руку, и ему показалось, что его лишили чего-то очень важного.
— Всегда, особенно когда нужно раскрыть какую-то тайну.
— В данном случае мою? — Зеленые глаза гостьи светились умом и упрямством.
— Пока о других мне не известно.
— О, Вселенная наверняка полна тайн.
— Да вы любите пофилософствовать, — заметила графиня. — Я сразу поняла, что вы получили хорошее образование. Сынок, пойди справься о багаже нашей гостьи, а я пока помогу ей устроиться.
Попрощавшись, Оливер вышел. Не успел он закрыть за собой дверь, как графиня спросила:
— Как он вам, милочка? Понравился?
— Еще не знаю, — услышал Оливер голос Кейт.
— Не очень обнадеживающее начало, но неплохое, — резюмировала леди Норкрофт: — Я очень рада.
«Чему она радуется?» — возмущенно думал он, идя по коридору. Если молодая красивая женщина буквально свалилась ему на голову, это вовсе не означает, что он заведет с ней роман. Не может быть, чтобы мать считала эту незнакомку подходящей кандидатурой в невестки!
Но незваная гостья и впрямь хороша собой — в ней чувствуется внутренний огонь. А как блестят ее чарующие зеленые глаза! Такая может вскружить голову любому… «И подарить безмерную радость», — мелькнуло в голове у Оливера, но он тотчас прогнал крамольную мысль.
Холлингер сообщил, что багаж незнакомки найти не удалось.
— Не кажется ли вам это подозрительным? — спросил его Оливер.
— Сдается мне, что незнакомая леди просто не захотела говорить, кто она такая, милорд.
— Вы тоже думаете, что потеря памяти — обман?
— Не на то мы тут поставлены, чтобы думать, милорд.
— Но у вас же есть свое мнение, Холлингер? — Конечно, сэр.
— Отлично. Буду рад его услышать.
— Если вы настаиваете, — нехотя согласился дворецкий. — По натуре я человек сомневающийся, поэтому всякие неожиданные происшествия кажутся мне подозрительными. С другой стороны, я слышал, что люди могут потерять память от удара по голове, так что не исключено, что наша гостья говорит правду. «Гораций, много в мире есть того, что вашей философии не снилось»1. Шекспир, сэр, — добавил он извиняющимся тоном.
— Знаю, знаю, — махнул рукой Оливер. Он хотел было идти, но передумал и продолжил допрос несчастного дворецкого. — Послушайте, я произвожу впечатление человека, увлекающегося науками?
Холлингер замялся.
— Но у вас же есть мнение на этот счет?
— Как вам угодно, милорд. Но если уж хотите знать, то вы не очень похожи на такого человека. Нет, сэр.
— Разыщите чемоданы, Холлингер, — резче, чем хотелось, приказал Оливер. — Я прогуляюсь верхом, хотя нет, лучше пешком и вернусь не скоро.
— Да, милорд.
Вот тебе и мирная сельская жизнь! Провожаемый любопытными взглядами слуг, граф торопливо сбежал вниз по лестнице, потом прошел через центральный холл на террасу и спустился в сад. Несомненно, по дому уже распространились слухи про странную гостью, и теперь о ней не судачит только ленивый. Оливер направился по широкой, посыпанной гравием аллее. Особняк Норкрофтов в классическом стиле не относился к числу старинных фамильных гнезд — его всего каких-нибудь двести лет назад возвел один из предшественников Оливера, возомнивший себя талантливым архитектором. Вспомнив семейную историю, молодой Норкрофт фыркнул — вот уж кто действительно не был истинным поклонником науки. Род Лейтонов вообще не мог похвастаться учеными мужами.
По обеим сторонам дорожки, тянувшейся до конца сада, была высажена живая изгородь, образующая аллею, которую в двух местах пересекали под прямым углом такие же широкие аллеи, разделявшие сад на несколько сегментов. Сквозь кусты виднелись типичные для английского парка клумбы. Оставаясь неизменным по форме, сад менял свое содержание в зависимости от увлечений и пристрастий очередной графини. Мать Оливера, например, заполнила свои владения первоцветами, поэтому весной саду Норкрофтов не было равных по красоте.
В стороне от главного дома располагалась теплица, где круглый год выращивали цветы для украшения дома, а также другие растения, которые высаживали потом в саду и оранжерее в южной стороне сада. Оливер обогнул большой фонтан в центре одного из сегментов и поспешил дальше, не удостоив внимания полдюжины мраморных нимф в человеческий рост, расставленных среди кустов и деревьев. Согласно семейному преданию, фонтан и нимфы появились в саду по воле бабушки Оливера только потому, что ей это очень нравилось.
Наконец клумбы уступили место гладко подстриженной лужайке, на которой так хорошо играть в крокет и упражняться в стрельбе — любимое некогда занятие графини, которая, увы, уделяла ему теперь все меньше и меньше внимания, о чем красноречиво свидетельствовала покосившаяся мишень, сиротливо маячившая в дальнем конце лужайки.
Оливер прошел мимо и оказался у полуразрушенной древнеримской стены, с обеих сторон обсаженной подстриженными тисами, — здесь заканчивался графский сад и начинались сельские угодья. Оливер с детства любил это потаенное место и был благодарен тем, кто решил его сохранить.
Маленьким мальчиком он думал, что эту стену построили и укрыли от посторонних глаз какие-то неведомые волшебники. Повзрослев, он понял, что стену сохранили исключительно из соображений экономии: ее было, проще и дешевле спрятать за деревьями, чем разобрать. Но Оливер был счастлив, что стена сохранилась, ведь она наглядно свидетельствовала о преемственности человеческой цивилизации, частицей которой он себя считал. Как в детстве, он обхватил древние камни руками и замер, размышляя о давно ушедших в небытие римлянах и о том, зачем они построили стену, которая со временем превратилась в бессмысленную груду камней.
Через полчаса Оливер добрался до вершины пологого холма и оглядел родную долину, по которой вилась узкая речушка или, как еще говорили, широкий ручей — все зависело от мнения и настроения говорившего. Молодой граф считал, что все это такое же наследство пращуров, как поместье и титул, ведь отец впервые привел его сюда совсем ребенком, сказав, что здесь он размышляет о жизни. Оливер унаследовал у него эту привычку: всякий раз, когда ему надо было над чем-то подумать, он спешил на холм, с вершины которого мир казался таким понятным и правильным; усаживался под вековым дубом, представлявшимся ему в детстве ровесником древних римлян, и погружался в размышления.
Впервые Оливер пришел сюда в восемь лет, когда погиб его отец. Пышущий здоровьем красавец, которому было не намного больше лет, чем Оливеру теперь, он упал с большой мраморной лестницы, поскользнувшись во время очередного приема из-за разлитого кем-то вина. Поначалу казалось, что все обойдется. Старший Норкрофт уверял, что чувствует себя отлично, но вскоре у него заболела голова, он лег в постель, а к ночи его уже не стало.
