Лора Лэндон - Уловки любви
Винсент проснулся в кровати один. Он медленно открыл глаза и огляделся, пытаясь вспомнить, где и с кем он был. Чувствовал он себя отратительно. От сочетания виски, выпитого до приезда сюда, и чего-то, что Женевьева подмешала в его напиток, у него раскалывалась голова. И вдруг он вспомнил все. Девушка. Фантастическая ночь любви. Ее руки касаются его, ее губы целуют его, ее ноги обхватывают его, обнимают. Вспомнил ее нежное, податливое тело. Преграду, которую он сломал.
Проклятие!
Его мысли унеслись назад, в те часы, которые он провел, держа ее в своих объятиях. Стоило ему только ее поцеловать, и все — он стал беззащитным. Он потерпел поражение в ту же минуту, когда прикоснулся к ней. У него возникло острое желание погрузиться глубоко в нее и никогда не отпускать. И там он и нашел освобождение. Внутри ее. Винсент помнил, как взял ее в тот первый раз и как потом, позже, взял ее снова. Помнил, как она прижимала его к себе, как побуждала его двигаться быстрее и сильнее. Помнил, как она вскрикнула в экстазе. И как он излился в нее.
От этого воспоминания Винсент похолодел. Его охватила паника, такая, что дыхание сперло. Он поднял голову и огляделся в надежде, что она может быть еще в комнате, но уже зная, что ее здесь не будет. Только ее сорочка валялась на полу там же, куда упала, когда он спустил ее с ее плеч.
Винсента охватило отчаянное желание найти ее. Он откинул простыню и свесил ноги с кровати. Первая попытка встать окончилась неудачно: у него закружилась голова, и он снова осел на кровать. Он обхватил голову руками и посидел так, дожидаясь, пока перед глазами прояснится. Когда мир снова встал на свое место, он медленно поднялся на ноги и потянулся за одеждой. Он еще застегивал жилет, когда в дверь постучали и на пороге появилась Женевьева.
— Вы поздно встали, ваша светлость.
Рейборн посмотрел на нее самым свирепым взглядом, но она слишком хорошо его знала, чтобы испугаться. С ее лица не сходила улыбка.
— Вы очень давно не оставались на ночь. Думаю, несколько лет.
— Где она?
— Не желаете перед отходом позавтракать вместе со мной?
— Где она?
Винсент услышал, как Женевьева вздохнула.
— Она ушла.
У него ёкнуло сердце.
— Ушла? Что ты хочешь этим сказать?
Женевьева пожала плечами:
— Ушла рано утром.
— Куда она пошла?
— Ваша светлость, я не знаю.
— Ты должна знать. Ты все знаешь о каждой из твоих девушек.
Женевьева не ответила. Он посмотрел на нее, выражение ее лица было непроницаемым.
— Она ведь одна из твоих девушек?
Женевьева отвернулась от него.
Рейборн почувствовал, что его начинает охватывать отчаяние. Он взял чашку с горячим кофе, поставленную кем-то на столик, и немного отпил.
— Женни, что ты подсыпала в мое питье?
Она не ответила.
— Что?
Она подошла к открытому окну и посмотрела наружу.
— Ничего особенного. То, что помогло вам расслабиться. Ничего такого, что могло бы вам повредить или заставить вести себя так, как вы обычно не ведете.
Он ей не поверил. Ему нужно было как следует подумать, но он не мог. Голова гудела так, словно в ней неслись наперегонки две упряжки лошадей. Он потер руками виски.
— Как ее зовут? Я имею в виду настоящее имя.
— Рейборн, этого я вам сказать не могу.
— Почему?
— Я дала обещание.
— Мне плевать на твое обещание. Она была девственницей!
— Я знаю.
— Тогда ты знаешь, что я должен ее найти. Она может быть беременна!
На лице Женевьевы отразилась растерянность.
— Вряд ли. Вы всегда выходите из женщины, перед тем как излить семя. Вы никогда…
Винсент запустил пальцы в волосы.
— В этот раз я этого не сделал!
Между ними повисло удушающее молчание.
— Понятно.
Женевьева протянула руку и схватилась за спинку дивана.
— А теперь скажи, кто она. Мне нужно это знать.
Женевьева отрицательно покачала головой.
— Она могла зачать!
— Это ее трудности, Рейборн. Она знала, чем рискует, когда шла сюда.
Винсент уставился на нее. Ему не верилось, что она говорит так холодно, так бессердечно.
— Но почему? — Он пронзил Женевьеву взглядом. — Почему она это сделала?
— Сделала что? Отдала свою невинность?
— Да.
— Потому что у нее не было другого выхода.
— Но она погублена…
Женевьева уронила руки по бокам, ее плечи подавленно поникли.
— Да, она погублена.
Снова повисло мучительное молчание. Рейборн в досаде резанул воздух рукой.
— Но почему я?
Женевьева улыбнулась:
— А кто лучше вас, ваша светлость? Я выбрала вас. Я знала, что вы будете с ней нежны, и подумала… — Она помолчала. — Я подумала, что с вами риск забеременеть будет наименьшим. — Она не очень уверенно улыбнулась. — Возможно, это все равно так и есть.
— Я хочу знать ее имя. Я должен ее найти. Поговорить с ней.
Женни в упор посмотрела на него.
— Она не хочет, чтобы ее нашли.
— Тогда, черт побери, ей не следовало со мной спать! И ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни было!
Женни еще несколько мгновений удерживала его взгляд, потом снова повернулась к окну.
— Возможно, вы не сделали ей ребенка. Это случается не всегда. Особенно в первый раз.
Рейборн сжал кулаки и стиснул челюсти.
— Я хочу знать, кто она, — процедил он сквозь зубы. — Я должен убедиться.
Мадам надолго замолчала, взвешивая, что скрывается за его словами.
— Я об этом подумаю.
— Нет! Ты мне скажешь, черт возьми!
Женевьева решительно взмахнула рукой.
— Я над этим подумаю. Приходите через две недели, если это все еще будет вас интересовать.
— Две недели!
— Да.
— Нет! Я даю тебе одну неделю. И только одну.
Она резко втянула воздух.
— Очень хорошо. Неделю. Но я не могу обещать, что скажу вам, где ее найти. Я должна подумать. — Женевьева посмотрела ему в глаза, решительно подняв подбородок. — Рейборн, вы не единственный, кто прошлой ночью рисковал многим. Не вы один можете оказаться в проигрыше.
Женевьева прошла мимо него, оставив за собой шлейф свежего запаха гардений и роз.
— Через неделю, ваша светлость. Если вас все еще будет волновать этот вопрос.
Рейборн уставился на закрытую дверь и потер виски€. И он еще думал, что вчера был плохой день!
Глава 5
От криков, доносившихся из кабинета ее отца, дрожали стены. Грейс сидела в своей комнате, закрыв дверь и задернув занавески. Она знала, что, глядя со стороны, можно подумать, как будто она прячется, как будто она трусиха. Возможно, так оно и есть. Она уже совершила столько поступков, которые требовали храбрости, что теперь могла позволить себе немножко трусости.
