Филип Шелби - Оазис грез
Дэвид начинает дремать прямо на палубе. Сквозь сон он слышит движение и шепот возле себя, но не шевелится. Он знает, что находится в безопасности, что звуки исходят от его родителей…
Потом раздается первый взрыв. Дэвид вскакивает на ноги, его ослепляет зарево, дугой взметнувшееся над судном. Он слышит гортанные слова на языке, которого не понимает, и крики своего отца. Дэвид, спотыкаясь, бросается к штурвалу, но в ужасе пятится от пего, видя, как через планшир переползают чернокожие, что напоминает вторжение крыс. Вдруг отец оказывается рядом, в его руках дробовик. Он хватает Дэвида за загривок и тащит его назад. Дробовик стреляет, но выстрел попадает в отца, отбрасывает его. Дэвид глядит вниз и видит вместо туловища отца кровавое месиво.
Селеста Кэбот не раздумывает. Она ухаживала за солдатами, получившими такие страшные раны, которые трудно себе вообразить. Дэвид видит, как мать хватает ружье и стреляет в набегающих людей. Двое валятся, но третий бросается на нее с поднятой рукой, в которой в последних отблесках вспышки сверкнуло красное лезвие.
Дэвид слышит свой собственный вопль. Он набрасывается на всех, оказавшихся рядом, с диким восторгом воспринимая возгласы боли. Но их слишком много. Что-то очень тяжелое ударяет его за ухом…
Дэвид просыпается в холодном поту. Его руки крепко связаны, во рту вонючий кляп. Но он может видеть. Поодаль горит судно, на воде отражаются оранжевые отблески от пламени. Глаза Дэвида наполняются слезами, его бьет озноб, он видит, как надломилась мачта на «Мечте Селесты», потом судно нырнуло в воду. Рядом с собой он слышит хохот, хриплый шепот и потом чувствует, что его ласкают…
Когда Дэвид приходит в себя, он оказывается в большой комнате с высоким потолком и крошечным окошечком с железной решеткой на самом верху толстой стены. Его поднимает на ноги мужчина с орлиным носом, с золотыми серьгами в ушах и золотыми зубами. Дэвид слышит, что где-то в темноте мягко шаркают босые ноги по земляному полу, доносится сопение и хныканье.
Мужчина подталкивает Дэвида к свету. Вдруг комната наполняется детьми, которые держат друг друга за руки. Это черные африканцы и рыжевато-коричневые арабы, дети с оливковым цветом лица жителей северных берегов Средиземного моря, а у некоторых голубые глаза, как у викингов с севера. В их глазах Дэвид читает ужас, не зная, что они видят то же самое и в его глазах. Несмотря на различия в возрасте и цвете кожи, страх и цепи, которыми скованы их ноги, делают их братьями и сестрами.
Мужчина с золотыми серьгами хлопает в ладоши. Дверь отворяется, входят семеро хорошо одетых мужчин. Не говоря ни слова, они проходят перед детьми, трогая руками их волосы и кожу, поднимают грязные хлопчатобумажные рубища, осматривая их половые органы.
Ладони Дэвида сжимаются в кулаки. Его сердце громко стучит и от гнева, и от страха. Он ничего не видит, кроме того, как горящая мачта падает в море, водную могилу его родителей. Он понимает, что происходит, хотя не может поверить, что такое может случиться с ним. Он знает, что должен дать сдачи.
Один из мужчин поднимает робу Дэвида и сжимает его член. Нос и глаза приблизились вплотную к пальцам Дэвида, и Дэвид делает пальцами выпад. Раздаются вопли мужчины, который отскакивает назад. Дэвид приседает, готовый защищаться как только может, к нему бежит с кнутом в руке мужчина с золотыми серьгами.
Но работорговец так и не добегает до него. Он застывает на полпути, ярость на его лице сменяется неверием. Он валится лицом вниз, Дэвид видит между его лопатками кинжал.
Один за другим падают и покупатели, изрешеченные пулями из пистолетов с глушителями. Дэвид видит, как из порохового дыма вперед выходит мужчина, высокий, мощного телосложения, с черными как смоль блестящими глазами. Он делает знак, вбегают другие люди, приседают возле детей и кусачками перекусывают связывающие их цепи.
– Ты кто такой, мальчик? – спрашивает мужчина. Дэвид, пошатываясь, поднимается на ноги. В его выражении есть что-то такое, что заставляет мужчину улыбнуться.
– Теперь ты в безопасности, мальчик, – говорит он. – Скоро ты отправишься домой.
Губы Дэвида трясутся, но ему все же удастся выдавить из себя слова:
– Кто вы такой?
– Меня зовут Арманд Фремонт. Тебе нечего бояться…
– Меня зовут Дэвид, а дома у меня теперь нет.
Дэвид Кэбот очень долго стоял под горячим душем, но и это не помогло отделаться от наваждения, вызванного кошмаром. Это случилось с ним не в первый и не в последний раз. Кошмар никогда полностью не проходил. На прежние надрывы лег еще один слой боли.
Не покидали его и другие воспоминания, хотя они приносили ему утешение. Одеваясь, Дэвид вспомнил, как несколько лет спустя, когда он многое узнал об Арманде, он спросил его:
– Почему вы меня не сдали?
Арманд взглянул на него, и Дэвид понял, что, хотя прошло так много времени, Арманд не был уверен, нашел ли он правильный ответ.
– Потому что когда я ознакомился с твоей биографией, я понял, что твой дом действительно перестал существовать. Никто раньше не говорил мне такого. Никто не заставил меня почувствовать это.
– Но были, наверное, сотни других сирот! Арманд грустно кивнул.
– Но мы выбрали друг друга, разве не так?
Так оно действительно и было. Дэвиду было совершенно незачем возвращаться в Англию. Из родственников у него там оставались лишь старая тетка с дядькой. Когда в больницу, где лечили детей, приехали работники английского «Красного Креста», он отказался куда-либо ехать. Арманд приметил его отчаянную решимость, к которой примешивались страх и горе. Большинство других детей любили ожидавших их близких, которые постараются вновь наладить их жизнь. Но не этот потерянный подросток, чьи злые глаза вызывающе смотрели на Арманда.
Без всякой суеты были выполнены формальности, чтобы оставить Дэвида в Бейруте. Английский посол приходился близким другом Арманду, и его мнение о том, что Арманд Фремонт хорошо позаботится о Дэвиде, сыграло свою роль. Дэвид переехал жить в дом Арманда. Его определили в лучшую частную школу, и меньше чем через два года он бегло заговорил по-французски и по-арабски. Позже он поступил в американский университет в Бейруте, потом закончил аспирантуру по экономике и бизнесу в Гарварде.
Когда он почувствовал, что учеба уже мало что дает ему, Дэвид возвратился в Бейрут и заявил Арманду, что хочет на него работать.
– Ты ничем мне не обязан, – сказал ему Арманд. Он очень гордился Дэвидом, внимательно следил за его развитием, гадая, чем он решит заняться в зрелом возрасте.
– Знаю, – ответил Дэвид. – Я сам хочу этого. Вы спасли мне жизнь и дали мне еще один шанс. Не хочу, чтобы все пропало зря.
Арманд спросил себя, не пришло ли время осуществить идею, которую он давно вынашивал…
Следующие несколько лет он учился и тренировался в наиболее престижных центрах полицейских сил мира: в европейском Интерполе, английском Скотланд-Ярде и американском ФБР. Он превратился в первоклассного криминолога, мастерски освоившего приемы самозащиты, и меткого стрелка. Арманд не прекращал внимательно следить за ним. И когда Дэвид возвратился в Бейрут, Арманд решил, что он созрел для уготованной ему роли.
– Информация – это власть, – заявил Арманд Дэвиду. – Особенно это справедливо применительно к Ближнему Востоку. Без нее я бы не только не процветал, но и не выжил бы.
Арманд перешел к разъяснению концепции, над которой он долго работал с Александром Мейзером и которая практически была готова для реализации: создание частного агентства безопасности, которое будет выбирать себе клиентов из списков международно известных, богатых людей и транснациональных объединений. То есть людей и организаций, которые нуждаются в защите против промышленного шпионажа, похищений, вымогательства, шантажа…
Арманд предложил центральное учреждение «Интерармко» открыть в Бейруте, но Дэвид тут же отклонил это предложение. В Бейруте невозможно сохранить секреты, как бы это ни старались сделать. Они тут же становились достоянием других в результате подкупов и интриг. Рано или поздно будет открыта связь между казино и «Интерармко», безопасность подорвана и погублено доверие и даже жизни тех людей, которые возложили свои надежды на эту компанию.
Вместо этого Дэвид предложил Женеву, и чтобы у «Интерармко» не было никакой другой связи с казино по документам, кроме как связи с обычным клиентом. Большое расстояние от Бейрута было в этом деле только на пользу, так же как и расположение нейтральной Швейцарии.
– Вы что-то мне не договариваете, – заметил Дэвид Арманду, когда их разговор вроде бы закончился. – Конечно, «Интерармко» удвоит или утроит количество поступающей сейчас к вам информации. Но этим ведь дело не кончается. У вас имеется какая-то скрытая цель, связанная, возможно, с работорговлей. Арманд, я не первый ребенок, которого вы спасли, да и не последний.
