Элизабет Чедвик - Алый лев
— Хьюбет де Бург из тех, кто сражается до последнего. И Дувр хорошо укреплен, — сказала она, мягко стирая пятно с его щеки большим пальцем. — Я не верю, что Людовику удалось так быстро его захватить. В Монсорели либо отдельный отряд, либо донесения неверны. Французы, должно быть, все еще на юге.
— Может, и так. Скоро я буду знать наверняка. — Он поднялся и подошел к окну. — Вопреки здравому смыслу, я надеюсь, — тихо проговорил он, — что Людовик поступил неразумно и разделил свое войско.
Увидев, как напряжены его плечи, она поняла, почему он пришел поговорить с ней. Эта надежа была такой неоправданной и безумной!
— А если он так и поступил? — он вернула иголку в футляр из слоновой кости и кинула в шкатулку с принадлежностями для шитья.
— Тогда у нас есть шанс победить.
Изабель прикусила верхнюю губу.
— Это зависит от того, где находится сам Людовик и как он разделил войско, — сказала она.
— Да, это так, но какое бы то ни было разделение в любом случае нам на руку, — отвернувшись от окна, он принялся мерить комнату шагами. — Самый поздний срок, когда мы должны об этом узнать, — сегодня в полдень.
— А если он все-таки разделил войско, куда они отправятся после Монсорели?
Ответ пришел немного позже, чем ожидал Вильгельм, в середине вечера, когда в большом зале уже ужинали. Какова бы ситуация ни была, это редко сказывалось на аппетите Вильгельма, и он сосредоточенно жевал кусок пирога с голубиным мясом, придвинув к себе еще и блюдо с грибами, когда появился Хьювил, потный и спотыкающийся после долгой скачки. Вильгельм, с усилием проглотив кусок, замахал ему, подзывая к высокому столу.
— Да, милорд! — выдохнул Хьювил, поклонившись Вильгельму. Его лицо пылало от нетерпения. — Принц Людовик разделил свою армию. Он остался в Дувре, но выслал на север тысячу человек во главе с графом Перчским. Они захватили Монсорель и отправились в Линкольн, чтобы помочь мятежникам, осадившим замок.
Изабель увидела, как краска приливает к лицу ее мужа и как разгорается его взгляд. Она чувствовала его торжество, но сама испытывала страх. У нее не было иллюзий относительно того шанса победить, о котором говорил ее муж. Это был один шанс из тысячи.
Привидения так и не поселились в башне Ньюаркского замка, где умер Иоанн, за что Изабель была им признательна. Она готовилась к тому, что неуспокоенная душа короля примется ее донимать, разгуливая ночами по замку. Но все было тихо, и если она и не спала толком в прошлую ночь, то из-за собственных волнений, а не от переживаний прежних обитателей замка.
Была среда перед Троицей. Мягкий воздух был пропитан терпкими ароматами поздней весны. Город за рекой и возвышающимся над ним замком бурлил. Армия молодого короля взяла день передышки, перед тем как двинуться в Линкольн. Изабель в сопровождении своего капеллана, рыцаря и двух своих женщин вышла к войску и поговорила с солдатами, убедившись, что они полны решимости. Разумеется, было и волнение, и нервозность, но о поражении никто даже не заговаривал. Легат обещал отпущение грехов каждому, кто станет сражаться под знаменем короля Генриха. Французы же были прокляты и, следовательно, должны были отправиться прямиком в ад.
Флоренс воспользовалась погожим весенним днем, чтобы постирать на реке белье с другими прачками из лагеря. Изабель видела ее издали. Ее мощные руки смывали грязь с одежды с такой беспощадностью, с какой войска клялись изгнать французов из Линкольна. Сегодня ее лохмы были повязаны алой ленточкой, и до Изабель доносилось пение Флоренс. Это была какая-то особая «прачечная» песня. Похоже, ее настроение было заразительно, потому что Изабель тоже начала улыбаться.
— Вид прачек вас чем-то развеселил, миледи? — спросил Ранулф Честерский, присоединяясь к ней. Его голос был хриплым, отчего ей показалось, что граф раздражен. Изабель знала: ему не дает покоя, что он был вынужден сдать Монсорель. А в народе теперь над ним подшучивали. У Ранулфа была масса положительных качеств, но славился он своей угрюмостью и неукротимой гордостью. Он, очевидно, тоже обходил свое войско, поскольку с ним были двое его старших рыцарей и пара воинов.
— Если говорить о Флоренс, то она вообще забавная, — ответила Изабель, кивнув в сторону женщины. — Если бы в нашей армии была хоть дюжина таких, как она, у французов не было бы шансов.
Она шутила, поэтому удивилась, когда Честер от ее слов скривился и побагровел.
— Я что-то не так сказала, милорд?
Он пристально посмотрел на нее, а потом испустил тяжелый вздох. Его напряжение спало.
— Нет, миледи, или, по крайней мере, ненамеренно. Я обсуждал с другими членами вашей семьи разные детали, касающиеся нашего броска в Линкольн.
— Милорд?
— Ваш старший сын пожелал быть в передовом отряде вместе с людьми из Нормандии.
— Понимаю.
— Неужели, миледи?
Зная характер Честера, Изабель положила руку ему на рукав.
— В самом деле понимаю, милорд, — произнесла она успокаивающе. — Было бы правильно, если бы передовые отряды возглавляли испытанные в боях воины, но и молодых нельзя винить за их рвение. Как графиня Пемброукская, я рада, что мой наследник так отважен и смел, но как мать, я бы, конечно, предпочла, чтобы он не бежал на врага впереди всех.
Честер застонал. Он выглядел несколько пристыженным.
— Что ж, вы высказали свое пожелание, — сказал он. — В таком случае мы принимаем решение, что первыми ударами буду руководить я, как и должно было быть с самого начала.
— Тогда я спокойна, милорд, — нежно проговорила она. — Эта задача как раз для рыцаря, обладающего вашими способностями и опытом.
Поговорив с Честером, Изабель задумчиво побрела назад к замку. Она знала, что Вильгельм сейчас занят, поэтому ожидала увидеть его не раньше позднего вечера. Однако он пришел в их покои незадолго до ужина, чтобы переодеться.
Пока он мыл лицо и руки, Изабель рассказала ему о своем разговоре с Честером. Вильгельм уткнулся лицом в полотенце, а потом взглянул на нее.
— Ранулф страдает от избытка желчи, — сказал он. Просунув руки в рукава рубашки из хорошего выбеленного льна, которую протянул ему оруженосец, Вильгельм натянул ее на голову.
— Вилли действительно сказал, что хочет возглавить войско?
— Дело было так. К нему пришли представители нормандского отряда и сказали, что, поскольку он родился в Нормандии, им было бы приятно, если бы их возглавил именно он и их отряд принял бы на себя первые удары. Честер же принялся возражать, — Вильгельм взял из рук молодого человека свою верхнюю рубашку. Изабель обратила внимание, что это был его серебристый ирландский наряд. Очевидно, Вильгельм за ужином собирался напомнить Честеру, что тут не он один магнат, обладающий влиянием и весом. — Сказать по совести, я понимаю Честера, — произнес он в раздумьи. — Он все еще переживает, что ему пришлось сдать Монсорель. Он готов переложить ответственность за страну на меня, поскольку знает, что люди с большей готовностью последуют за мной. Но он не желает, когда мы дойдем до Линкольна, выпускать вперед моего сына, бывшего мятежника, — он раздраженно рассмеялся. — До меня даже дошли слухи, будто он хотел, чтобы я вовсе остался в стороне и дал ему возглавить все войско. Разумеется, он говорил об этом весьма дипломатично, и никто не упоминал о том, что его беспокоит мой не самый подходящий для такой деятельности возраст.
