Георг Борн - Новая царица гарема
– Под таким же покровительством, как и все прочие верующие.
– Ты трогал ее – из плоти ли и крови она?
– Как все прочие люди.
– Я сперва думал, что она дух, призрак. Потом говорили, будто бы она чудо.
– Доказано, что она каким-то до сих пор необъяснимым образом была извлечена из могилы, в которую ты сам опустил ее.
– Да, я сам, мудрый и могущественный шейх. Она была мертвая, ничего другого я не могу сказать.
– Однако, должно быть, жизнь еще была в ней.
– Это превышает мое понимание. Довольно того, что она жива. Ты сказал мне, что она не находится под твоим покровительством, благодарю тебя за твой совет и помощь.
– Она открыто обвиняет тебя в трех преступлениях и приглашала к себе на завтра кади, – сказал Мансур. – Она утверждает, что ты поджег дом Сади-бея.
Мансур-эфенди следил своим взглядом за действием его слов на грека и делал паузу после каждого обвинения.
Лаццаро позеленел, он очень хорошо знал, какое наказание предстояло ему, если бы дело дошло до расследования.
– Она утверждает далее, что ты умертвил сына толкователя Корана Альманзора.
– По твоему поручению, могущественный и мудрый баба-Мансур, по твоему повелению.
Мансур внезапно привскочил с места.
– Что говорит твой язык! – с гневом воскликнул он. – По моему приказанию? Я давал тебе поручение?
– Не поручение, нет, не сердись на меня за неверное слово, но мне казалось, тогда я понял, что…
– Тебе казалось, ты понял! – гневно перебил его Мансур. – Придержи свой язык. Повторение подобных слов не может вторично пройти тебе безнаказанно.
– Смилуйся, мудрый и могущественный баба-Мансур.
– Пророчица утверждает, в-третьих, что ты пытался умертвить ее, чтобы заставить ее молчать, что ты изувечил ее, отрубив у ней руку, и что ты заживо похоронил ее.
– Если бы ты мне только дал волю, владыка над всеми владыками, я сумел бы устранить пророчицу без шума и не возбудив ничьего внимания, – сказал Лаццаро.
– Как ты это сделаешь?
– Обещаю тебе, что пророчица сама оставит дом софта. Обещаю тебе привести ее сюда в развалины, – отвечал грек.
– Будет ли она в доме софта или здесь в развалинах, для меня все равно, только бы ты избежал всякого наказания.
– Я имею твое дозволение, мудрый и могущественный баба-Мансур, для меня достаточно этого.
– Я отказываюсь от всякого участия в этом деле, иначе ты в конце концов опять скажешь, что действовал по моему поручению, – сказал Мансур-эфенди. – Не плати вторично за мою доброту подобной неблагодарностью. Ступай.
Лаццаро встал с ковра, на котором он стоял на коленях.
– Хвала и слава тебе, мудрый и могущественный шейх! – воскликнул он и затем оставил комнату совета и башню Мудрецов.
Несколько минут он простоял в раздумье на улице. Стемнело, он должен был действовать в этот же вечер, завтра могло быть уже слишком поздно. Слова Мансура лучше всего доказали ему, что опасность была для него велика. Лаццаро посоветовался сам с собой и спустя немного времени, казалось, уже отыскал план действия, – это доказывала его дьявольская улыбка и дикий блеск его страшных глаз.
– Пусть будет так, – пробормотал он. – Главное дело в том, что я должен только в крайнем случае прихватить ее с собой – меня ужасает Черный Карлик. Что бы ни произошло, я боюсь Сирры. Лучше всего хотелось бы мне на этот раз видеть ее мертвой и настолько мертвой, чтобы она более не воскресла. Я думаю, лучше всего употребить огонь, этот опыт нравится мне.
Лаццаро оставил развалины Кадри и направился к предместью Скутари. Затем он отправился во мрак к дому, где жила старая Ганифа, прежняя служанка прекрасной Реции, дочери Альманзора.
В доме было тихо и темно, когда Лаццаро подошел к нему. Казалось, старая служанка уже легла спать.
Он постучал внизу, и вслед за тем кто-то вышел на маленький, наподобие балкона, выступ дома.
– Кто там внизу? – спросил женский голос.
– Потише. У меня есть для тебя известие.
– Известие для меня? Посмотрим. От кого же?
– Не ты ли старая служанка Ганифа?
– Это я. А ты кто?
– Я принес тебе важное известие.
– Говори же, что бы это могло быть.
– Знаешь ли ты Черную Сирру?
– Дочь старой снотолковательницы?
– Чудо в доме софта.
– Знаю ли я Сирру? Конечно.
– Ты должна велеть Сирре в эту же ночь отправиться к воротам Скутари, Ганифа.
– Кто приказывает это? Кто посылает тебя?
– Реция, дочь Альманзора.
Наверху на балконе внезапно стало тихо.
– Что же это такое, – сказала наконец старая Ганифа, снова прервав молчание, – это странно. Как же может Реция что-нибудь прислать сказать мне, когда она находится здесь, у меня.
– Если Реция у тебя, тогда это ошибка, – отвечал Лаццаро внизу, – тогда это не она была.
– Кто же ты, говори?
– Нарочный принца Юсуфа и Гассан-бея, которые освободили прекрасную Рецию.
– Так, так. Нарочный принца и храброго бея.
– Удержи только дочь Альманзора под твоим надзором! – воскликнул грек глухим, притворным голосом. – Я немедленно сообщу принцу и благородному бею, что она находится в твоем доме.
– Что же скажешь ты о чуде? – спросила Ганифа, которая была любопытна, как большинство старых одиноких женщин.
– Черная Сирра должна прийти к воротам Скутари.
– Я устрою это, теперь, когда я знаю, что ты слуга храброго Гассан-бея, – вызвалась старая служанка.
– Найдешь ли ты теперь так поздно доступ к Сирре?
– Об этом не беспокойся.
– Она должна поскорей прийти к воротам и так, чтобы стража в доме не видела ее ухода.
– Хорошо. Кто велел сказать ей это?
– Только передай ей, что это очень важно, там она узнает обо всем. Скажи, что повеление идет от женщины, или лучше, скажи от Гассан-бея и принца Юсуфа.
– От благородного бея и принца. Тогда она придет.
– За воротами у платанов ее будут дожидаться, там будет стоять карета, пусть она сядет в нее.
– Карета! Вероятно, карета принца?
– Да, все остальное она услышит там, она также увидит прекрасную Рецию.
– Все это я скажу ей.
– Поспеши. Пусть Сирра будет осторожна и постарается незамеченной выйти из дома, никто не должен знать, что она оставила дом, – тихо продолжал грек.
– А если она не пойдет в эту ночь?
– Она во что бы то ни стало должна идти. Завтра будет уже слишком поздно.
– Она захочет узнать, зачем должна она идти туда?
– Лучше, если бы она наперед не знала этого.
– Но если она потребует этого?
– Тогда скажи ей, что старая Кадиджа лежит при смерти.
– Старая Кадиджа при смерти! Возможно ли это? Да, я должна сейчас же сказать ей это, тогда она немедленно должна отправиться туда, – сказала старая Ганифа. – Могу ли я сопровождать ее?
